Услышать откровения полковника Федеральной службы безопасности, даже если он давно на пенсии, случается не часто. Сегодня читателям «Вольного города» повезло -- в честь своего 85-летия (а оно отмечалось 27 декабря) бывший начальник тольяттинского отдела КГБ Вениамин Кожемякин рассказал некоторые подробности биографии, которая вполне достойна целой книги. 


На войне 

     -- В январе 1943 года меня, семнадцатилетнего, призвали в армию, и почти сразу я попал в число слушателей военного института иностранных языков, который находился в эвакуации здесь, в Ставрополе (там, где сейчас санаторий «Лесное»).  Вскоре институт вернули в Москву, а спустя год всех, кто изучал немецкий язык, отправили на фронт в связи с большим количеством пленных немцев. Принимал участие в освобождении Белоруссии, Польши. Не спал сутками, занимаясь то допросами, то составлением отчетов. За неделю до наступления активная разведывательная деятельность прекращалась, чтобы исключить утечки информации, ведь наши разведчики могли попасть в плен. Так вот, в один из таких моментов «затишья» часов в пять утра в нашу траншею сваливается фриц с термосом за плечами. Он нес завтрак своим солдатам и заблудился. Самое интересное, что немец преодолел свой передний край с проволокой и минами, а потом наш. Можно сказать -- в рубашке родился. Когда он спрыгнул в траншею, то испытал шок, увидев русских. Начали допрашивать, а понять не можем, что он говорит -- странный диалект и заика к тому же. С этим немцем чуть путаница не вышла. Когда его допрашивали, то сделали вывод, что он из незнакомой нам части. Командование заволновалось: «Неужели немцы прознали о готовящемся наступлении и стягивают дополнительные силы?» Мне удалось выяснить, что он австриец, так что пришлось вспоминать уроки баварского диалекта в институте (он схож с австрийским). Когда же разобрались в особенностях речи, то вздохнули с облегчением -- он оказался из известной нам части. Вот так благодаря переводчикам наступление не было сорвано. 


В Берлине 

        Окончание войны встретил на Эльбе. А через несколько дней пришла шифровка за подписью маршала Жукова откомандировать меня в распоряжение первого военного коменданта Берлина генерал-полковника Николая Берзарина. Чем занимался комендант? Нужно было вдохнуть жизнь город, ведь не было ни водопровода, ни электричества. Было непросто, поскольку нас учили военной терминологии, а здесь я столкнулся с бытовым немецким языком. Пришлось браться за словари. Правда, под руководством Берзарина поработать пришлось недолго -- вскоре он погиб в автокатастрофе, врезавшись на мотоцикле в грузовик.
        Со следующим комендантом -- генерал-лейтенантом Дмитрием Смирновым работали больше года, причем он назначил меня своим адъютантом. В начале июля 1945 года в Берлин пустили союзников -- Эйзенхауэра с американцами, Монтгомери с англичанами, французов, которые, впрочем, были бедными родственниками (слишком быстро они в свое время сдались немцам). Город разбили на 4 сектора со своими комендантами. В то время Берлин привлекал многих государственных деятелей. Много раз видел Жукова, однажды даже слушал его выступление -- очень умный и авторитетный человек. Как-то сижу я в приемной, открывается дверь, влетают два офицера в форме НКВД, становятся возле меня. Тут входит Семен Буденный и спрашивает: «Хозяин у себя?» Я отвечаю: «У себя, товарищ маршал Советского Союза».
         В 46-м году на первый план вышли политические вопросы. Велась подготовка к образованию ГДР, возглавить которую должны были немецкие коммунисты. Найти таковых оказалось сложно: Гитлер поработал капитально, уничтожая их. Социал-демократов больше сохранилось, и в итоге мы объединили эти две партии. 


Немцы в Куйбышеве 

          Далее была служба в Москве, потом в Туркестанском военном округе, однако отсутствие перспектив заставило демобилизоваться и переехать в Куйбышев, где жили родители жены. Там устроился на авиационный завод (сейчас это «Авиакор»), однако вскоре меня пригласили в областное управление КГБ, предложив работать на опытном авиационном заводе №2, куда привезли большую группу немецких специалистов фирм «Юнкерс», «БМВ» и «Аскания». Это не были специалисты первого сорта, так как сливки сняли американцы, которые, едва войдя в Германию, бросились в фирмы, занимавшиеся военной техникой. Единственная важная персона, попавшая к нам, -- доктор Меллер, которого буквально похитили из американского госпиталя, когда он заболел дизентерией. Его группе поручили разработку трехосевого автопилота, осуществлявшего автоматические старт, полет и посадку. Немцы создали его в течение года. Нужно отметить, что люди среди них были разные -- попадались и нацисты, которые буквально травили Меллера, обвиняя в том, что он продался коммунистам. Многие перестали с ним здороваться. Однажды, оставшись один, немец выпил, ушел в лес по морозу, упал в снег, обморозив себе конечности.
       Директор завода Олехнович изображал из себя друга Василия Сталина, не прислушиваясь ни к чьему мнению. Мы пытались проинформировать его о травле, но он сказал: «Не лезьте не в свое дело». Я подготовил докладную в Москву о ситуации в немецкой колонии, в результате приехала комиссия управления авиационной промышленности. Олехновича сняли, Меллера вместе со специалистами фирмы «Аскания» забрали в Подмосковье, а я после их отъезда был переведен в областной аппарат КГБ Куйбышева, где быстро стал руководителем одного из отделов контрразведки. 


Хитрые партнеры 

         Пришедший к власти Никита Хрущев начал изображать из себя демократа, объявив Куйбышев открытым для иностранцев. Сразу же гурьбой повалили разведчики -- американцы, англичане, а позже немцы, которых интересовали оборонные заводы на Безымянке. Наша задача была, применяя различные трюки, не пускать их туда. В 1958 году был подписан договор с фирмой из ФРГ о строительстве предприятия в Новокуйбышевске по производству полиэтилена. Удалось выяснить, что фирма эта серьезно нас нахлобучила: недоработки при строительстве привели к тому, что вместо 24 видов полиэтилена установка выпускала лишь четыре. Самое интересное, что сами немцы при строительстве утверждали, что замечания не серьезные. До сих пор эта установка выпускает четыре вида.
         После длительной загранкомандировки меня в 1968 году назначили начальником отдела КГБ Тольятти. Когда я познакомился с первым генеральным директором ВАЗа Виктором Поляковым, то сразу рассказал ему о том, какими хитрыми могут быть зарубежные партнеры. И надо сказать, что заводу удалось избежать таких проблем. Был, правда, такой случай, когда представитель ВАЗа вел переговоры в ФРГ с одной из фирм на поставку оборудования. Так вот, чтобы посмотреть его в действии, нашего специалиста инкогнито повезли на американскую военную базу, где было установлено это оборудование. Представляете, чем могла закончиться эта авантюра? Его бы сразу арестовали как советского шпиона, но, к счастью, все обошлось.
       Помимо ВАЗа много внимание уделялось «Тольяттиазоту», который также строили совместно с иностранцами. После ухода на пенсию я стал советником заместителя директора ВАЗа по экспортным делам. Там проработал 8 лет. А потом пришел Каданников, начал менять кадры, после чего я написал заявление об уходе. Я был им нужен, но отказался работать с людьми, имевшими связи с Березовским. Мы создали информационно-аналитическое бюро, с помощью которого крупные химические предприятия города получали информацию о своих клиентах и партнерах. Работать было интересно, но все же с 2005 года я окончательно на пенсии. Думаю, есть чем гордиться -- в Тольятти пришлось начинать фактически с нуля, а когда уходил, коллектив насчитывал 160 человек, четверо из которых позже стали генералами. 


Записал Андрей ЛИПОВ