В Центральном районе живет семья Ярковых. Елена – массажист детсада “Снежок”, Михаим – сварщик “Тольяттиазота”, их совершеннолетний сын во вторник будет призван в армию. Словом, нормальная дружная семья, каких в Тольятти довольно много.
Вместе с Ярковыми живет племянница Аня. Тринадцатилетняя девочка им как дочь. Правда, городские чиновники считают по-другому и готовы отпправить Аню... к пьющей матери в Казахстан. Такой вывод напрашивается сам, когда начинаешь анализировать их действия.
Возмущение опекуна
Возмущенная действиями чиновников, Елена Николаевна пришла в “Вольный город”. Ее рассказ стоит послушать.
- В июне 2006 года я с семьей ездила к маме в Омскую область. Недалеко от мамы жила семья моего брата: его жена пила и нигде не работала, сам он тоже не пытался быть хорошим отцом. У их старшей дочери Анечки были косоглазие, затрудненное носовое дыхание, истощенность. Ходила она в обносках, в школе ее дразнили и обзывали.
Мы, когда все это увидели, решили девочке помочь – несколько раз возили ее в Омск (это в 50 километрах) к врачам. Там сделали операцию, восстановив нормальное дыхание. Забирать из больницы поехали тоже мы, мать “не смогла”. Зная, что девочке после операции необходимо питаться, укрепить организм, мы взяли Аню в Тольятти погостить.
Родители ею не интересовались и даже не звонили. Мать обещала забрать дочь в сентябре, но опять “не смогла”. Мы устроили Аню в школу, причем без документов.
В апреле прошлого года мы стали возить девочку в глазную клинику Самары. В июле ей сделали первую операцию и рекомендовали готовиться ко второй. Ни мать, ни отец даже не позвонили, не говоря уже о денежной помощи. У Ани не было полиса, поэтому лечение оплачивали мы.
После операции мы были в смятении. Отвезти Аню домой - значит обречь ее на нищету. Оставить здесь – на каком основании? Тогда я решила, что вместе с Аней поеду в Омскую область.
Мать Ани, узнав от родственников, что ей могут привезти дочь, не выслала доверенность. Поезд транзитом идет через Казахстан, и требуются документы. Я поехала одна. Приехала утром и узнала, что мать Ани скрылась накануне вечером, а ее отец, мой брат, сильно пьян. Я пошла в отдел опеки села Азово, там порекомендовали мне формить опекунство.
В Тольятти я привезла отказ отца от ребенка и его согласие на лишение родительских прав. В отделе опеки Центрального района мне сказали, что... не знают, как поступить в нашей ситуации. И началось: то начальника из отпуска надо ждать, то еще что-нибудь. Только через несколько месяцев я была назначена опекуном, но, как мне сказали, формально, поскольку у девочки нет статуса, выплаты на содержание не полагаются.
Я сама (позже узнала, что все это должен был делать отдел опеки) бегала по инстанциям, собирая бумаги на лишение отца Ани родительских прав. В феврале 2008-го лишение состоялось.
С матерью девочки оказалось сложнее – гражданка Казахстана, склонна к бродяжничеству, нужна была справка о ее розыске. В нашей милиции меня выслушали и сказали: пусть приходит представитель отдела опеки. А как чиновников из кабинетов вытащить? Я сама отправила письмо в омскую милицию. Мне прислали кучу бумаг, что такая-то у них не значится.
Я все бумаги отнесла в отдел опеки и сказала, что женщина может находиться в Казахстане. И тут меня чиновники огорошили: надо за свой счет перевести документы на казахский язык и отправить их в соседнее государство. Я на всякий случай позвонила в омский отдел опеки. Там были в шоке, что именно мне нужно проделать такую работу. Мы, сказали, подобные ситуации решаем по-другому – через суд признаем детей оставшимися без попечения родиителей, они получают статус и пособие.
Я пошла в мэрию, но услышала то же самое, что в отделе опеки. И даже получила совет:
- Не переживайте. Поезжайте лучше в Уральск, это рядом, там можно найти переводчика подешевле.
Представляете?! От Тольятти до Уральска 300 километров, а перевод одного листа 1500 рублей. Причем переводить нужно целую пачку документов.
От отчаяния я написала Владимиру Путину, Владимиру Артякову и в прокуратуру. Не знаю, какое именно письмо повлияло, но представители опеки прибежали ко мне домой и сказали, что все сделают сами. Только этого уже не требовалось. Прокуратура Центрального района подготовила три заявления в суд: об объявлении матери Ани в розыск и взыскании алиментов, о лишении ее родительских прав, о признании ребенка оставшимся без попечения родителей.
В мае суд удовлетворил два  исковых заявления (лишать прав не стали). Ана была признана оставшейся без попечения родителей, и начали выплачивать пособие.
В конце августа позвонила мать Ани и сказала, что дочь ей не нужна. Несмотря на это отдел опеки решил добиться отмены статуса. Пришлось с Анечкой проходить психодиагностику на предмет возвращения ребенка в семью. Ответ был такой: отмена опеки нецелесообразна. После этого у Ани случился невроз, стали ее лечить.
Потом чиновники задумали пересмотреть решение суда и подали соответствующее заявление. Аня об этом узнала,у нее поднялось давление, мы вызывали скорую помощь. В прошлую пятницу суд закончил рассматривать дело, встав на нашу сторону. Когда судья Ольга Сметанина слушала доводы чиновников, что у девочки есть мать и опекунство не нужно, она спросила:
- А кто будет кормить девочку? Вы?
- Нет, - прозвучало в ответ.
У меня такое ощущение, что чиновники просто мстят за наши письма в адрес Путина и Артякова и защищают честь своего мундира. В Год семьи они хотят отнять опеку, которую не давали. Наши знакомые из других городов в шоке: везде, где берут детей в семьи, власти стараются помочь, а в Тольятти наоборот...
Молчание чиновников
Согласитесь, эмоциональный монолог. Выслушав Елену Николаевну, я спросил, кто помогал ей бороться за девочку.
- Депутат Ивонинский, помощник прокурора Паникар. Отдельное спасибо судье Сметаниной, она поступила и по закону, и по совести.
- Знает ли директор департамента по вопросам семьи и демографического развития мэрии Финогеева о вашей ситуации?
- Она подписала судебный иск. Я пыталась к ней попасть на прием, но все бесполезно. Это была ходьба по кругу, точнее по кабинетам ее подчиненных. Разве можно решать судьбу ребенка одним росчерком пера?
- Скажите, вы больше двух лет растите Аню. Вы получаете какую-то помощь от государства?
- Только с мая этого года. Ежемесячно 4300 рублей. Теперь опека хочет лишить этой суммы.
- Может, в этом весь сыр-бор? Но сумма невелика, чтобы говориить об экономии бюджетных средств.
- Я не знаю. Ребенка мы в любом случае не бросим.
Выслушав одну сторону, святое дело обратиться за комментариями ко второй. Увы! Полдня я потратил на телефонные звонки. Одни чиновники говорили, что не знают ситуацию, другие отказывались комментировать, ссылаясь на запрет, третьи были ужасно заняты. При этом я задавал простые вопросы:
- Что послужило основанием для иска? То, что биологическая мать Ани не лишена родительских прав? Или есть еще основания?
В приемной Финогеевой пообещали перезвонить. Я, не дождавшись звонка, позвонил сам.
- А что тут комментировать? - легкомысленно переспросила секретарь. - Решения суда еще нет.
- Это ваше мнение или мнение госпожи Финогеевой?
Секретарь смутилась и пошла к руководителю в кабинет. Вернувшись, она дала понять, что комментария не будет.
Письмо девочки
Это письмо Аня написала тольяттинским чиновникам, которые пытаются по-своему решить ее судьбу. Мы публикуем его с некоторыми сокращениями, чтобы избежать повторов.
“Меня зовут Аня Чернышева. Я учусь в шестом классе, мне 13 лет. В Цветнополье мы жили очень бедно: плохо ели, ходили в обносках. Мать постоянно нас оставляла. В школе я тоже не питалась, потому что не было денег заплатить за питание. Все остальные дети питались, со мной никто не дружил. У меня косил правый глаз, из-за этого меня обзывали. Родители врачам меня не показывали.
Мама нигде не работала, меня отвозила то в Казахстан, то в Омск. Я плохо училась, потому что изучала то казахскую, то русскую программы. Было очень тяжело, мама всегда на меня кричала. В Казахстане мы жили плохо: отопления не было, топили буржуйку. Вода была холодная, и то не всегда.
Когда тетя Леночка возила в больницу, мне сделали операцию. Потом из Тольятти тетя Леночка звонила моей маме и просила приехать за мной. Но мама не приезжала. Только один раз два года назад родители прислали мне открытку и обноски. Подарков они мне не присылали.
Здесь я живу третий год. Мне стало лучше. Я хорошо питаюсь, одеваюсь, меня все любят, со мной дружат одноклассники. Я считаю теперь своими родителями маму Леночку и папу Мишу и братом – Сашу. Они со мной занимаются уроками.
В июле мы ездили в Омскую область, та мама знала об этом, но не приехала со мной повидаться. Она позвонила в августе и сказала, чтоя ей не нужна.
Я сама ходила в отдел опеки и очень хотела все рассказать, но меня не стали слушать. Я прошу: не отдавайте меня, пожалуйста, той маме, я с ней пропаду...”
Я не знаю, дойдет ли детская мольба до тех, кому она адресована. Но как будут развиваться события, мы обязательно расскажем.
Сергей РУСОВ