-- Как вы думаете, сколько времени у нас ушло, чтобы зарегистрировать в УВД это заявление?
-- Не знаю. Но если вы на этом акцентируете внимание, то  много.
-- Полтора часа. Нам на вахте (или на посту) сказали, что канцелярия отказывается принять заявление.
-- Почему?
-- Без объяснений причин.
- А вы сказали, о чем это заявление?
-- Конечно. О нарушениях, допущенных сотрудниками милиции.
Бухгалтер фирмы Марина Иваночкина  на всю жизнь запомнит 27 ноября. В 7.20 к ним домой приехал сотрудник милиции и сказал, что ее сыну нужно проехать в ГОМ-1 для опознания. Естественно, Марина Викторовна спросила, что произошло. Оперативник ответил, что знакомый сына совершил грабеж, нужно ответить на ряд вопросов.
-- Моему сыну всего 16 лет, без меня он никуда не пойдет. Я сейчас схожу на работу, отпрошусь, и в 9.00 мы сами приедем к вам, -- твердо сказала мать.
Оперативник был вынужден согласиться. Когда он ушел, Марина Викторовна принялась расспрашивать сына. Кирилл рассказал, что у него есть знакомый, которого вчера задержала милиция за грабеж телефона. В милиции потребовали назвать подельников, и Андрей назвал тех, кого знает, в том числе и Кирилла. За это Андрея отпустили домой.
Тут же Иваночкины позвонили Андрею. Он сказал, что собирается через пару часов идти в милицию вместе со своей матерью (ему 17 лет) и там писать правдивое заявление, чтобы снять оговор с ребят.
-- В начале десятого я с  сыном зашла в кабинет к оперативникам, из которого сразу же вышли Андрей с матерью. Практически с порога и агрессивно оперативники стали утверждать, что Кирилл совершил тяжкое преступление, поэтому у него сейчас два пути: или все подписать, или отправляться в тюрьму. Я его спросила, что произошло. А в ответ: “Андрей во всем сознался, вашему сыну надо только подписать бумаги”. И так целый час. Тогда я заявила, что буду записывать разговор на сотовый телефон, хватит этого психологического давления. Мне не сразу, но разрешили воспользоваться диктофоном. Вот только тогда разговор пошел в спокойной форме и сыну дали возможность ответить на все вопросы, -- рассказала Марина Иваночкина.
Потом в ГОМ-1 привезли восемнадцатилетнего Романа Сафина. Его в числе других Андрей назвал тоже соучастником грабежа. Марина Викторовна заявила, что будет присутствовать в кабинете. Поскольку Сафин -- друг ее сына, то  не допустит давления. Оперативник потребовал  покинуть кабинет, но женщина категорически отказалась. Тогда стали беседовать в ее присутствии, а потом под предлогом опознания всех троих -- Иваночкиных и Сафина -- отвезли в Автозаводское РУВД.    
Там подозреваемых развели по разным этажам, а мать оставили сидеть в холле перед закрытой железной дверью. В течение трех часов Иваночкина тщетно пыталась узнать, что происходит в кабинетах. А там несколько оперативников на повышенных тонах требовали от парней сознаться в групповом грабеже. Потом у Марины Викторовны отобрали телефон, чтобы она не смогла ничего записать. Когда сотовый удалось выручить, женщина позвонила в прокуратуру. Ей посоветовали обратиться к руководству Автозаводского РУВД и обязательно написать заявление в прокуратуру.
Через некоторое время у Кирилла Иваночкина взяли первые официальные показания, сняли отпечатки пальцев и решили сфотографировать, но тут выяснилось, что сломался фотоаппарат. Ждали, пока его отремонитруют.
Отпустили Иваночкиных только вечером, так и не заставив дать нужные показания. Зато это получилось с Романом Сафиным. Его весь день спрашивали:
-- Ты хочешь в тюрьму? Мы можем это сейчас организовать. Твои друзья во всем сознались. Теперь твой черед, выбирай. Или ты пишешь признательное заявление, или тебя отсюда увозят в сызранский изолятор. Роман, ты хочешь в тюрьму?
-- Нет, -- отвечал он.
-- Тогда пиши. Ты, что, тупой? Не понимаешь, что мы делаем для тебя лучше. Если сознаешься -- дадут условно, нет -- сядешь на семь лет.
Перед лицом парня вертели наручниками, предлагали их примерить, кричали, угрожали. И... Роман сдался. Он написал под диктовку заявление, а потом перерисовал схему места преступления.
-- Я думал, меня после этого отпустят домой, ведь я выполнил все их требования. Но меня опять посадили в изолятор на втором этаже. И пригрозили: если изменю показания, то сделают “синичку”. Там меня  держали до позднего вечера, не давая воды и не пуская в туалет. Всех, кто надо мною издевался, я смогу опознать, -- скажет потом Сафин.
В редакцию “Вольного города” матери Романа и Кирилла пришли с копиями заявлений. Что-то уже отправлено генеральному прокурору страны, что-то -- министру МВД. Так что зря в УВД города тянули с регистрацией одного из заявлений. О том, как будут развиваться события, мы обязательно расскажем.
Сергей РУСОВ