История меня интересует как она есть, а не та, что нужна политикам и конъюнктурщикам. И в этом смысле российская история искалечена и изуродована до неузнаваемости, особенно в последние 30 лет. Особенно когда говорят о некой борьбе за свободу, права и прочую либеральную демагогию. В этом отношении самая запутанная тема – крестьянские восстания.
Сколько сказано про благородных декабристов, восставших ради освобождения крестьян! А ведь всего-то и надо было вспомнить коротенькую речь Александра Бенкендорфа на следствии по делу декабристов, где он сказал:
– Вы утверждаете, что поднялись за свободу для крепостных и конституцию? Похвально. Прошу тех из вас, кто дал эту самую свободу крепостным, да не выгнал их на улицу, чтобы те помирали, как бездомные собаки, с голоду под забором, а отпустил с землей, подъемными и посильной помощью, – поднять руку. Если таковые имеются, дело в их отношении будет прекращено, так как они действительно поступают согласно собственной совести. Я жду. Нет никого? Как странно… Я-то своих крепостных отпустил в Лифляндии в 1816-м, а в Тамбовской губернии – в 1818-м. Все вышли с землей, с начальными средствами. Я заплатил за каждого из них податей за 5 лет вперед в государственную казну. И я не считаю себя либералом или освободителем! Мне так выгоднее. Эти люди на себя лучше работают… И я не выхожу на площадь с безумными заявлениями или протестами против государя или, тем более, против империи! Так как вы ничем не можете доказать, что дело сие – политическое, судить мы вас будем как бунтовщиков и предателей Отечества, навроде Емельки Пугачева. А теперь – всех по камерам! В одном этапе с уголовными пойдете, сволочи!
Неправда ли, этой речью сильно и точно разоблачается либеральная антигосударственная трепотня, опасная и ничтожная по сути? Не случайно припоминает Бенкендорф и Пугачева. Крестьянские восстания всегда были против власти как таковой, причем в самые сложные для государства периоды. Смутные времена – и вспыхивает крестьянская война во главе с Болотниковым. Пугачевщина – в момент важнейших екатерининских реформ. Понятно, что в это время власть не церемонилась, прижимала крестьян, подавляла церковь. Во имя укрепления и усиления государства. И главное крестьянские бунты отличала звериная жестокость, то, о чем Пушкин говорил: «Не дай вам Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».
Только один эпизод: пугачевцы вошли в Казань на 4 часа и успели утопить 4 тысячи человек. Разгромили 18 монастырей и ушли. Причем в этих кровавых побоищах вырезали не только помещиков, но и целые деревни. Если крестьяне не примыкали к восстанию, они уничтожались. Никакой освободительной борьбы не было. Кровавый бунт, когда человек перестает быть самим собой, он лишь часть всеобщего безумия жестокости. Такое коллективное разделение греха, когда все дозволено, чрезвычайно возбуждает народ. Эйфория насилия была характерна для всех крестьянских восстаний, для всех гражданских войн. И вожди этих восстаний вели себя соответственно: на миру и смерть красна. Тот же Пугачев на казни держался героем, а на суде вел себя как полное ничтожество: заложил всех, каялся, просил пощады.

Сергей ДЬЯЧКОВ,
почетный гражданин Тольятти

Полностью материал читайте в печатном варианте «Вольного города»