Заключительная, но только в этом году, лекция интеллектуального клуба «Химия слова», так полюбившегося тольяттинцам, была посвящена… нам. Нейробиолог, профессор Нью-Йоркского университета специально для слушателей лектория вышел в прямой эфир из США с лекцией «Человек как две формы жизни».
Обычно эволюцию человека рассматривают исключительно с биологической точки зрения, отдельно от культурного развития. Однако, по мнению нейробиолога Николая Кукушкина, два процесса происходят параллельно и подчиняются схожим законам. Именно эта идея заложена и в основу его научно-популярной книги «Хлопок одной ладонью. Как неживая природа породила человеческий разум», которая вошла в шорт-лист финалистов премии «Просветитель».
Оказывается, мы были особенными на каждом повороте нашего эволюционного пути.
Кукушкин также отметил, что наш мозг крупнее, чем у большинства млекопитающих, не потому, что мы лучше умеем развиваться, а потому, что нам это в ходе эволюции зачем-то понадобилось, а им – нет.
Как же связаны культурные и биологические процессы в становлении человека, почему он уникален на всех стадиях своего развития и как работает наша память? Как появление языка, речи повлияло на нас?
– Все понимают, что язык играет принципиальную роль в возникновении человека. Но есть вопрос, над которым многие спорят и на который нет четкого ответа: что было первым? Есть несколько возможных вариантов.
Может быть, сначала появился язык, и мы благодаря этому стали такими умными и цивилизованными. А может быть, мы развили неординарные способности и уже вследствие этого создали язык – способ коммуникации, который зависит от наличия очень сложной нервной системы. Это два крайних варианта, но мне кажется, что истина посредине.
Без очень сложного социального мозга невозможно представить появление чего-то подобного языку. Но с другой стороны, однажды появившись, язык может влиять на генетическую эволюцию мозга – и наверняка так и происходило последние 200 тысяч лет, – отметил ученый. – Думаю, эволюция языка, человека и его мозга, в частности, – это замкнутый круг, самосбывающееся пророчество. Язык усложняется – мозг усложняется, язык усложняется еще больше – и мозг соответственно.
Это похоже на коэволюцию цветковых и насекомых. Очевидно, что они эволюционировали вместе. Но кто был первым? Цветы подстроились под насекомых или насекомые – под цветы? Это не так принципиально. Важно, что когда они соединяются, то начинают вместе эволюционировать. То же самое произошло с человеком и его языком.
А как же быть с нашим свойством имитировать разные явления и людей? Каково эволюционное значение имитации для человечества?
Профессор отмечает: когда слышим слово «имитация», на ум приходит что-то плохое – будто мы воруем, а не производим свое. Но имитацией можно назвать любое культурное явление.
Все представления о реальности мы получаем от других людей. Смотрим на окружающих, чтобы понять, как вести себя в обществе, как ходить на работу, сколько отдыхать, есть и спать. Это и есть имитация. Свойство имитировать присуще не только человеку. Птицы учатся пению от своих родителей. Киты тоже учатся издавать звуки у своего окружения. А у обезьян имитация – это то, что мы называем обезьянничанием.
В имитации состоит именно то зерно, которое не обязательно становится культурой, но дает нам возможность построить культуру и язык. Способность к ней связана с развитием нашего мозга, а именно его свойством моделировать и отражать действия и мыслительные процессы других людей.
Тогда почему мы имитируем, в том числе, много бесполезных вещей? Например, игры на телефоне или моду. Это значит, что мы пошли против эволюции?
Вопрос: эволюции чего? Всё перечисленное как раз очень точно встраивается в человеческий мозг и обеспечивает именно то, что этот мозг хочет делать.
Нам обычно кажется, что эволюция – это единый процесс: происхождение жизни, потом обезьяны, потом пещерные люди, а теперь мы, современные люди, с компьютерами и цивилизациями.
На самом деле, когда в эволюционном процессе мы доходим до человека, возникает принципиально новое направление, которое существует одновременно с древним генетическим эволюционным путем. Это эволюция культуры. Передача знаний, мемов (термин, введенный Ричардом Докинзом, означающий единицу значимой для культуры информации), идей от человека к человеку посредством мозга, а не с помощью копирования генов.
По словам Кукушкина, мемы и гены развиваются очень похожим образом. Если немного осовременить формулировку Чарльза Дарвина, то можно сказать вот так: единицы информации, такие, как гены и мемы, будут двигаться из прошлого в будущее в направлении наибольшей приспособленности.
Но наибольшая приспособленность означает разные вещи для генов и для мемов. Для генов это движение в сторону максимально эффективных организмов, которые имеют высокую вероятность передать гены из предыдущего поколения в следующее. Броня, зубы, долголетие – всё это может помогать генам двигаться из прошлого в будущее.
А мемы развиваются по другим законам. Они двигаются не из тела в тело, а из мозга в мозг. Единственное, к чему стремится мем – стать всё более и более желаемым для человека. Всё лучше и лучше встраиваться в запросы его мозга.
В этом и есть основное отличие теории Дарвина от теории разумного творения. Разумное творение – это когда невидимая сила сначала выбирает идею, а потом ее реализует. Дарвинизм – это когда идея сначала реализуется, а потом невидимая сила ее выбирает…
В живых организмах всё кажется специально задуманным. Растения не размышляют о своих цветах, но кто-то должен знать, что если посмотреть в ультрафиолетовом свете на подсолнечник, видны узоры, приспособленные под зрение насекомых. Кто-то должен знать, что листохвостый геккон выглядит точь-в-точь как упавший лист, а палочник… как палочка.
Кто-то должен знать, что ногами ходят, а крыльями летают, что сердце качает кровь, а почки – мочу. Но если не сами обладатели ног и крыльев, то кто?
По Дарвину, это знание происходит из отбора. Он рулит машиной эволюции. Это отбор рисует картину на холсте изменчивости. Отбор – отражение мира, его текущих свойств, запросов и ограничений в свойствах и способностях живых организмов. Отбор пропускает в будущее змей с пугающим узором в виде глаз на спине и оставляет в прошлом змей со всеми остальными узорами.
Отбор – как вышибала вечности. Именно благодаря ему нам кажется, что мир создан разумно: мы видим только маленькую горстку отобранных. Когда люди воспринимают эволюцию как случайный процесс, не способный к творческим решениям наподобие глаз на спине кобры, они упускают мощную и совершенно не случайную креативную силу отбора.
– С сегодняшней точки зрения интересно в теории Дарвина другое. Она не просто объясняет, как одни виды могут происходить из других. Она объясняет, как все виды могут происходить из одного. Неважно, какие: человек, птица, улитка, гриб – все они в интерпретации Дарвина вдруг оказываются родственниками, параллельными ветвями одной и той же истории, начинающейся из одной точки, – размышляет нейробиолог. – По Дарвину, все существующие виды – нынешние лидеры одной и той же бесконечной гонки за право не вымирать.
Теория Дарвина как бы добавила к человеческой картине мира дополнительное измерение. Раньше мы могли мыслить только текущим моментом, тремя измерениями пространства, в которых существует мир вокруг нас. Полтора века назад мы обнаружили, что у природы есть четвертое измерение – временное. От каждого из нас, как и от каждого живого существа на планете, в прошлое тянется нить, ведущая к началу времен…
Хочется завершить свой рассказ о лекции молодого профессора цитатой из его книги «Хлопок одной ладонью»:
– Мы вдыхаем кислород, чтобы сжечь съеденный обед и пустить его энергию на конструктивные дела: например, обдумывание ужина…
Следующую онлайн-лекцию просветительского клуба «Химия слова» ждите уже в новом году. А именно – в пятницу, 22 января, в 19:00. «Генетика и нейробиология безволия: почему одним людям удается легче достигать своих целей, чем другим» – прочитает молекулярный биолог, научный журналист Ирина Якутенко. Трансляция будет идти в группе «Тольяттиазота» в «ВКонтакте».

Алина НЕСТЕРОВА