На этой неделе  редакцию «Вольного города» прямо атаковали письмами и звонками читатели, встревоженные судьбой ветерана Великой Отечественной войны Нины Кравцовой. В свое время наша газета писала о ней, даже во время недавней прямой линии с председателем тольяттинского совета ветеранов Сергеем Ященко горожане спрашивали о самочувствии фронтовички, перенесшей инсульт.

Два письма

Из большого количества писем я отобрал два, наиболее спокойных и информативных. Вот что пишет жительница Автозаводского района Людмила Кучерова:
«Нина Кравцова – участница Сталинградской битвы, под градом пуль она вытаскивала раненых бойцов. А медсестре было всего 16 лет! Теперь о случившемся.
После инсульта Нина Николаевна пролежала в медгородке примерно 10 суток. Ее выписали на долечивание домой. Мы пытались поместить ее в реабилитационный центр военного госпиталя, но получили отказ. Сказали, что Кравцова в августе уже проходила здесь курс лечения. Но пообещали, что в конце декабря могут принять снова в счет 2020 года, если будет направление от лечащего врача по месту жительства.
Через 10 дней после выписки мы узнали, что родственники увезли Нину Николаевну в жигулевский пансионат. Нашли Ирину Минкину (пишет стихи, издает книги, живет как раз в соседнем городе), попросили проведать нашу фронтовичку. Ирина дважды пыталась попасть в палату, не пустили, сказали, что родственники больной будут против.
С первого ноября Нину Николаевну, не завозя домой, те же родственники поместили в тольяттинский пансионат. Второго я сама поехала туда. Домофона нет, на звонки работница выходит редко, ссылаясь на загруженность работой. Много, говорит, лежачих и тяжелобольных.
В палате вместе с Ниной Николаевной еще четыре человека. Дома ей было бы легче восстанавливаться, но всем командуют внучка и правнучка, которым наша фронтовичка в свое время выдала генеральную доверенность на распоряжение ее деньгами и всем имуществом, в том числе квартирой…»
А вот отрывок из письма чернобыльца Леонида Тимонина:
«Нина Николаевна – активная читательница библиотеки «Фолиант» и самая возрастная из членов литературного клуба «Прикосновение», у нее раньше домашний телефон не смолкал, столько знакомых и друзей. Дочь и муж у нее умерли, из родственников – внучка и две правнучки.
В частном пансионате я был, чистенькие палаты. Тяжелобольные и лежачие там располагаются на втором этаже, ходячие – на первом. Нина Николаевна нас узнала, обрадовалась, приняв гостинцы, сказала четко:
– Это – для всех!
Когда уходили, даже проводила нас до ступенек, давая понять, что с ней будет все хорошо. Через несколько дней были у нее другие активисты. Они отметили, что Нина Николаевна находится в депрессии, плачет и просится домой.
Если человек не лишен дееспособности, родственники имеют право держать его в казенных стенах? Как их убедить, что к бабушке надо относиться по-человечески? Обратиться на центральное телевидение, чтобы сделали горячий сюжет? Почему о наших ветеранах вспоминают в городе только раз в году? А в остальное время они просто старики, никому не нужные, даже своим родственникам?»

Позиция внучки

Не скрою, после таких сообщений Нину Николаевну стало жалко, но помня, что правда может быть посередине, я позвонил внучке. Елена Анатольевна не сразу сняла трубку, тем не менее согласилась ответить на все возникшие вопросы.
– Мне 50 лет, четыре года назад я родила вторую дочь. Почему? У меня муж моложе на 10 лет, он замечательный человек, скромный и работящий. Все это я рассказываю для того, чтобы вы поняли мотивацию наших поступков…
Елена Анатольевна рассказала, что в этом году ушла на пенсию. Она трудилась в термичке на ВАЗе, а там – «горячий» стаж. Ее мать тоже была заводчанкой –  секретарем у самого Ясинского.
Напомню, Александр Ибрагимович в войну был связным минского подполья, на ВАЗе работал заместителем генерального директора по экономике и планированию, почетный гражданин города и области. Шесть лет назад за спасение военнопленных и детей во время оккупации ему вручили особую награду – «Праведник мира». Словом, легендарный человек. Умер Ясинский в мае этого года.
Но вернемся к нашей непростой ситуации. Елена Анатольевна рассказала, что от ее квартиры до жилья бабушки-фронтовички – примерно 10 минут пешком. До инсульта Нины Николаевны отношения были нормальные, после выписки из больницы бабушку привезли в ее двухкомнатную квартиру. 
– Взять к себе я ее не могу, у меня семья, маленький ребенок, который сейчас, в непогоду, часто болеет: две недели водим в садик, две – лечимся дома. У меня в свое время была операция на одно колено, теперь готовлюсь «ремонтировать» второе. Старшая дочь работает в автофирме днями напролет, муж – на мебельной фабрике. 
Некому с бабушкой сидеть, и оставить ее одну в квартире тоже не можем. Один раз я пришла к ней – она пластиковую чаплажку с едой поставила на огонь. Другой раз нижние соседи стали жаловаться – залила их водой. Тогда мы приняли решение отвезти бабушку в жигулевский пансионат.
– Но оттуда вы ее потом забрали. Почему? 
– Не понравились условия: на 40 больных – одна ухаживающая. Перевезли в тольяттинский пансионат, он частный, расположен в переоборудованном коттедже.
– А где он находится? 
– В Царском селе.
– Богатенькие в своем микрорайоне даже частный пансионат организовали, чтобы к больным родственникам далеко не ездить? И какая там пропорция?
– На пять больных – одна ухаживающая. Терапевт регулярно проводит осмотры, если нужен узкий специалист, администрация может его вызвать, но эта услуга платная. 
Бабушка находится здесь две недели, у нее в палате трое говорящих, значит, ей будет легче вернуться к нормальной речи. Да, она ходит, сама ест, но мозг у нее, к сожалению, поражен.
– Оппоненты утверждают, что вы забрали у Нины Николаевны сотовый телефон, оставив ее без связи. 
– Она еще плохо говорит. Я тут привозила телефон, раздался звонок. Нина Николаевна не смогла пообщаться, только плакала. И, спрашивается, зачем ей отрицательные эмоции? Зачем?
Зато мне по нескольку раз на дню звонят ее подруги и знакомые, считая, что я поступила неправильно с пансионатом. Я хочу, чтобы создали врачебную комиссию (психолог, невролог, другие специалисты). Пусть она даст заключение о состоянии бабушки, которой, напомню, 93 года.

40 тысяч рублей

Я понимаю, что Елена Анатольевна рассказала только то, что сочла нужным. Конечно, в разговоре мы коснулись и темы денег. Собеседница пояснила, что бабушка-фронтовичка в качестве пенсии получает 40 тысяч рублей, которые на нее же и тратятся. 30 тысяч идут на оплату услуг пансионата, 5 000 – на коммуналку двухкомнатной квартиры, остальное – на лекарства.
– Мы себе из ее денег ничего не берем! – подчеркнула Елена Анатольевна. – Хотя сами  живем небогато: моя пенсия и зарплата мужа. Нанимать сиделку нам не по карману, они берут по полторы-две тысячи рублей за сутки. Частный пансионат – это выход из сложившейся ситуации. А вы сами что думаете?
Я ответил, что инсульт – болезнь коварная, поэтому за Ниной Николаевной необходим  пригляд. Возможно, дома ей будет лучше: привычная обстановка, внимание подруг, уход со стороны родственников или сиделки. Каждому человеку важно знать, что он кому-то нужен, что он, серьезно заболевший, не одинок.
С точки зрения действующего законодательства Елена Анатольевна ничего, на мой взгляд, не нарушила. Но есть этическая сторона дела. Когда вся страна начинает готовиться к празднованию юбилея Победы, в Тольятти фронтовичку родственники отправили в богадельню.
– Я вас услышала, – отозвалась собеседница.
На следующий после этого разговора день кравцовцы, будем их так называть, сообщили, что внучка согласилась отдать им ключи от квартиры Нины Николаевны.
– А зачем вам ключи от ее жилья?
– Чтобы там навести элементарный порядок, в квартире уже столько времени никто не живет. Мы ездили в этот пансионат, хотели проведать Нину Николаевну. Нас не пустили. Спросили, к кому мы идет. И как услышали про Кравцову, так сразу сообщили, что туда нельзя – карантин у них. Со вчерашнего дня. Представляете?!
– Что вы намерены теперь делать? 
– Мы нашли сиделку, она живет в том же доме, что и Кравцова. Ей 70 лет, крепкая, подвижная женщина.
– Сколько будут стоить ее услуги?
– Как в пансионате – тысяча рублей в сутки.
– Но в пансионате за эти деньги фронтовичку еще и кормят.
– То же самое будет и на дому. Сиделка готова ухаживать за Ниной Николаевной, готовить ей еду и так далее, но с 27 ноября. У нее 26-го какое-то семейное торжество. Время есть, поэтому мы хотели заранее убраться в квартире, закупить продукты. Нужны ключи.
– Вас не смущает возраст сиделки?
– Нет. Она энергичная, домовитая. Возраст тут – скорее плюс, чем минус. Молодая и денег больше попросит, и к своей семье рваться будет, и снисходительно станет относиться к бабушке. А здесь нужна не только помощь, но и понимание.
Слушая их, я поймал себя на мысли, что все-таки кравцовцы молодцы. Пусть где-то горячатся и лишнего суетятся, но они не бросают товарища в инсультной беде. Совсем как на фронте. Жаль только, что наше государство в докладах лишь социально ориентированное. Сколько в городе, области, стране осталось в живых участников Великой Отечественной войны? Немного! Неужели нет и не будет средств на их достойное содержание? Не на продуктовые наборы к празднику, а именно на достойную жизнь?
 
Сергей РУСОВ
 
А тем временем
Появилась информация о том, что общественные организации при поддержке властей и бизнеса хотят восстановить заброшенные захоронения участников Великой Отечественной войны. По данным мэрии, на сегодняшний день подтверждено 3225 мест погребения фронтовиков. Тольяттинцев, чьи родственники похоронены на городских кладбищах,  просят предоставить сведения для пополнения реестра. Дело, безусловно, хорошее, но давайте проявлять заботу и о живущих фронтовиках. Разве они это не заслужили?