Сегодня, 27 июня, в отделении сердечно-сосудистой хирургии баныкинской больницы небольшой юбилей – 5 лет назад кардиоцентр переехал в новый корпус, специально оборудованный для лечения профильных больных. О работе отделения рассказывает заведующий, доктор медицинских наук Валерий Рудуш. Кстати, член европейского и российского обществ сердечно-сосудистых хирургов, депутат городской думы.
– Мы не стоим на месте, работа идет и достаточно интенсивная. В этом году нам не выделили плановых квот на стенты коронарных артерий, были даны только на экстренную помощь. Тем не менее работаем в круглосуточном режиме, продолжая лечить острые инфаркты, острые коронарные синдромы, острые приступы стенокардии.
Все постигается в сравнении: если в прошлом году мы поставили чуть больше 700 стентов, то в первом полугодии 2014-го – уже 500. То есть к концу года выйдем за тысячу.
– Как в этом году с квотами на аортокоронарное шунтирование?
– Здесь хорошо: в прошлом году было 47 квот, в этом – 120.
– Валерий Эдгардович, а центр сколько операций может сделать?
– Физически мы можем провести 300 операций, организационно – нет. Дело в том, что эти пациенты после операции должны лежать в реанимации, а там всего 6 коек. Если увеличить хотя бы вдвое «мощность» реанимации, то вырастет и количество операций. Сейчас 120 – оптимальное для центра количество таких хирургических вмешательств.
По пятницам главврач баныкинской больницы Виктор Шпилевой проводит планерки, где заведующие отделениями дают краткий отчет о сделанном за неделю. У нас в среднем 55-65 операций.
– А у других?
– В среднем 15-17 операций.
– Это сколько же в день вы делаете различных операций?
– По 10-12. Поэтому мы попросили реальное количество квот.
– Это областные средства?
– Есть и областные, и федеральные. При этом однокамерные стимуляторы, как и стенты, вошли в ОМС при экстренных показаниях.
Отделение у нас достаточно уникальное, постоянные пациенты уже привыкли, а те, кто попадают в первый раз, полны восторгов от созданных условий и профессионального коллектива. Больница есть больница, но условия все-таки должны быть приближенными к домашним, это ускоряет выздоровление. Я, например, противник вводить ограничения для посещений больных. Корпус открыт с восьми до восьми, приходи – навещай. Исключение, конечно, составляет реанимация.
– При таком либеральном отношении у пациентов, их родственников не появляется желание в палате выпить или покурить?
– Насчет алкоголя за пять лет не было ни одного случая, а про запрет на курение мы предупреждаем при поступлении  в больницу. Я сам не курю и не терплю, когда дымят в помещении. Помню, зашел вечером в одну палату, где лежат три пациента. Несет, в прямом смысле, табачищем. Спросил, кто из них курил. Молчат, покрывают друг друга. Ладно, говорю, завтра утром всех троих выпишут.
– Строго.
– А как по-другому? У нас сердечно-сосудистое отделение, я уже не говорю про изменившееся законодательство и запрет на курение в общественных местах.    
Через полчаса один из той троицы спускается ко мне в кабинет. С извинениями.
– Чем все закончилось? Выписали досрочно?
– Нет. Сделал последнее предупреждение. У нас, кстати, даже сотрудники бросили курить. Главврач, как человек некурящий, сразу сказал: «Охота дымить? Тогда – за территорию больницы. Иначе лишу премии».
– Правильно.
– Вот, а на улицу из реанимации не набегаешься, работать некогда. Поэтому и бросили курить.
– Кардиоцентр лечит только взрослых пациентов?
– Начиная с 18 лет. У нас нет лицензии на лечение детей. Кроме того, детей с сосудистой патологией в принципе мало. Есть врожденные патологии или полученные травмы, такие ребятишки направляются в Самару.
Недавно мы прооперировали молодого мужчину, у него в 34 года случился острый инфаркт миокарда. Хорошо, что успели вовремя к нам привезти, иначе остался бы глубоким инвалидом. Если простым языком – у него погибла бы половина сердца.
– А причина такого молодого инфаркта?
– Алкоголь или мощная физическая нагрузка. Сосуды не справились, вызвали спазм, на этом месте образовался тромб. Провоцирующий фактор – атеросклероз, то есть отложение солей на стенках сосудов.
– Инфаркты молодеют, уже не редкость, когда к нам привозят мужчин в 40 лет. А после пятидесяти – наш контингент. Есть же поговорка: если от 46 до 52 лет ты не заболел и не умер, значит, будешь жить дальше.
– В среду участнику войны Петру Кадаеву исполнилось 100 лет, «Вольный город» писал про него. Вот с кого надо брать пример.
– Это другое поколение. Мои родители живут в Самаре, отцу скоро исполнится 80 лет, маме – 77. Недавно отец ко мне приезжал, кардиограмму сделали – нормально, давление померили – тоже норма.
– Здорово!
– Конечно! Но это, повторю, другое поколение, в их молодости не было плохой экологии, а суровая жизнь только закаляла.
Недавно в кардиоцентре оперировали 40-летнего мужчину, привезли с острым инфарктом. Никогда ничем не болел, занимался спортом. Сделали коронарографию, а там практически все сосуды закрыты.
– Спасли?
– Делали аортокоронарное шунтирование, успели. Хорошо, что есть наш кардиоцентр.
– Боюсь спросить, а как было до появления кардиоцентра?
– Примерно половина таких больных становились глубокими инвалидами, остальные умирали. Поэтому мы в кардиоцентре сделали круглосуточное дежурство, операции теперь проходят в любое время. Спасибо за самоотверженный труд хирургам Константину Кудряшову, Николаю Фальбоцкому и Александру Карповскому, кардиологам Анне Пуховой и Марине Махлаковой, анестезиологу Михаилу Карбузову.
Нам даже коллеги из самарского кардиоцентра завидуют, у них не так четко поставлена работа. А еще надо поставить памятник нашим реаниматологам: Андрею Ростову, Александру Янаеву, Любови Алентовой, Роману Балакиреву. Эти четыре врача тянут работу десятерых.
– Значит, есть вакансии?
– Есть, с удовольствием приняли бы троих-четверых реаниматологов. Молодые специалисты приходят, но когда узнают, сколько здесь надо работать, начинают ретироваться. Каждую осень просятся на работу кардиохирурги, но у нас штат заполнен. По медсестрам – то же самое, вакансий нет, но большая очередь желающих попасть в кардиоцентр.
Я не преувеличиваю. Мы уже сделали пять операций на работающем сердце без искусственного кровообращения. То есть выполняли шунтирование без отключения сердца. Такие операции даже в Самаре пока не делают.
Что еще? Закупили и установили аппарат лазерного лечения варикозного расширения вен. Теперь пациенты могут оперироваться без разрезов через отдельные проколы. Не нужно лежать в стационаре.
– А сколько времени занимает сама операция?
– Час-полтора. Потом пациент встает и уходит домой. Есть два момента. Это операция платная, поскольку не входит в систему медицинского страхования. Кроме того, аппарат поможет тем, у кого начальная стадия заболевания. Если же есть грубые варикозные узлы, то необходима открытая операция. И все равно это большой шаг вперед.

В кардиоцентре был
Сергей РОСТОВЦЕВ