Культурно-просветительский проект корпорации «Тольяттиазот» «Химия слова» продолжился лекцией уже известного горожанам по его участию в «Литературном оркестре» Леонида Клейна.
– Публицист, радиоведущий, специалист по русской литературе, бывший школьный учитель, что особенно важно, – представила лектора автор проекта, заместитель генерального директора «Тольяттиазота» Юлия Петренко.
Леонид добавил:
– Бывших учителей не бывает, как и бывших разведчиков...
Все девять лекций в течение девяти месяцев воплощения проекта прочтет именно он. А первой темой выбрал такую – «Пушкин и Чуковский: главные сказки нашего детства». Рассказ был ожидаемо увлекательным, особенно лично мне понравилась первая часть – по Пушкину, потому как в силу обстоятельств недавно пришлось перечитать сказки с таким огромным удовольствием, что они запомнились почти наизусть, причем без заучивания.
Ничего удивительного.
– Пушкин писал не для детей, – сказал Клейн, – в его время детской литературы не было как таковой. Когда писал Чуковский, она уже была. Но Корней Иванович с долей горькой иронии отмечал, что он, мол, всю жизнь всерьез занимался филологией, историей литературы, а его запомнят как автора «Мойдодыра»...
А для Пушкина, пожалуй, именно сказки – вершина творчества. Ведь именно после публикации его баллады «Руслан и Людмила» Василий Жуковский прислал автору свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя».
Леонид Клейн начал со «Сказки о рыбаке и рыбке», потом очень плавно перешел к «Сказке о царе Салтане». Эти произведения, как и прочие обсужденные пушкинские вещи, объединяет то, что они – о семье.
– «Жил старик со своею старухой у самого синего моря». Почему «жил», а не «жили»? «Старик ловил неводом рыбу, старуха пряла свою пряжу» – мы, понимаем, что они жили обособленно, им не было дела друг до друга...
Мы-то с малых лет понимали, что сказка эта – только о жадности, приводящей к разбитому корыту. Но Клейн объяснил причины этой старухиной жадности. Той мало было целого корыта, потом – избы вместо землянки, повышения социального статуса из крестьянки в столбовые дворянки. Оказывается, старуха хотела максимально возвыситься... над стариком! Ведь тот и в новом обличье видит ее прежней: «Ни ступить, ни молвить не умеешь!» Любое приобретение не удовлетворяет, поскольку «между поставщиком услуг и ею стоит посредник – старик». Вот если станет она владычицей морскою и сама рыбка у нее будет на посылках – сама,  без посредников!
Вот в чём трагедия сказки. Нет здоровой субординации в семье, старик боится старухи, а любви, уважения нет.
В «Сказке о царе Салтане» другая семейная история – с гораздо более счастливым концом, что справедливо.
Царь женится не глядя. Он слышит, как третья из девиц мечтает, что «для батюшки царя родила б богатыря».
– Это не брак по любви, – констатирует Клейн, – царь выбирает продолжение рода.
По определению лектора, жанр данной сказки по сути – возвращение блудного отца. У Гвидона есть всё: собственный остров, где исполняются выдуманные «корабельщиками-контрабандистами» слухи – «изоб нет, одни палаты,.. белка песенки поет да орешки все грызет... в чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря...» Мало того, он обретает жену, о которой только мечтать! И дело не в том даже, что от нее «не можно глаз отвесть», а в том, что ради статуса жены она отказывается от волшебного дара. То есть способна на жертву ради любви. И, кроме того, аккуратно вводит в курс правильных семейных отношений князя: «Жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь да за пояс не заткнешь».
Гвидон трижды видит отца «с грустной думой на лице», прибывая к нему с корабельщиками в виде насекомого. В четверый раз, когда Гвидон остался на острове с женой, автор не упоминает о грустном состоянии Салтана.
– Почему? Поэт забыл упомянуть? Ничего подобного, его видят купцы, но не Гвидон, лишь сын замечает грусть отца, я бы сказал, это такая тонкая операторская работа!
Подобные современные обороты в отношении классического произведения очень впечатляют и говорят о внимательнейшем его прочтении. Вот почему Клейн назвал корабельщиков контрабандистами? Да ведь у Пушкина они говорят: «Торговали мы недаром неуказанным товаром».
В «Сказке о спящей царевне и семи богатырях» царица-мачеха «живет в перманентном формате селфи, в ситуации разговора с гаджетом». Тут просто без комментариев, какая блестящая аналогия!
Тут тоже семейная драма. Овдовевший царь выбирает не любовь, а лишь спасение от одиночества: «Год прошел, как сон пустой, царь женился на другой». А его дочь, наоборот, в ситуации полной неопределенности, в глухой избушке, не колеблясь отказывает всем семи благородным братьям-богатырям: «Как мне быть? Ведь я невеста». Она уверена в своем статусе и своем суженом, который в результате ее, как помним, находит. 
Полуторачасовая лекция чрезвычайно насыщена информацией. У Чуковского были процитированы  «Мойдодыр» и «Федорино горе», в которых происходит нечто невообразимое: предметы убегают от хозяев, нарушающих порядок, гармонию и чистоту. За пионерлагерским лозунгом «Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое!», смело меняя поэтический ритм, звучит глобальный девиз: «Вечная слава воде!»
– Это стихия, в которую можно влиться. Это шире и глубже, чем просто призыв умыться! Автор вполне серьезно говорит о проблемах вселенского масштаба, о том, как правильно устроить жизнь в целом.
И, пожалуй, символом правильной жизни является у Чуковского самовар. Который торжественно восседает в центре наведенного наконец Федорой порядка.
– Знаете, я даже видел магазин посуды с названием «Федорино счастье», – поделился Клейн.
С покупки самовара начинается и сказка «Муха-Цокотуха».
– Зачем она собирает всех на чаепитие, к чему эта немыслимая щедрость?
Но в результате сложных перипетий муха становится невестой, а чаепитие – свадьбой. Гармония воцаряется, и об этом сказки Чуковского:
– О тотальном восстановлении гармонии...
А в сказке «Крокодил» автор поднимает проблему, время решения которой пришло много позже.
– Это проблема наступления цивилизации на природу. Вслушайтесь в слова Крокодила: «Я столько горя видел там! Там наши братья, как в аду, в зоологическом саду». По ритму, по накалу это лермонтовский «Мцыри»!
И пушкинский классический слог, и футуристический, с рваным ритмом, Чуковского – из одного общего источника. Столетие разделяет творчество этих авторов, но оба они чрезвычайно бережно относились к русскому языку.
– Они создали самые многочисленные, самые запомнившиеся образы, без которых нельзя себе представить  русскую культуру, – подытожил Леонид Клейн.
Следующую свою лекцию он посвятит дедушке Крылову, уже предвкушаем! Но она прозвучит только 27 октября, а 20-го ДК «Тольяттиазот» приглашает на научно-популярную лекцию «Что мы узнали о мозге за последние 120 лет?» Тоже ужасно интригует!

Лекцию слушала
Надежда БИКУЛОВА

39 (1167) 06.10.17