О ситуации вокруг тольяттинской консерватории «Вольный город» писал несколько раз, даже публиковал открытые письма профессоров ведущих консерваторий страны в ее защиту.

Позиция властей

В январе 2022 года мэрия, как учредитель консерватории, совместно с министерством культуры Самарской области начала, по ее выражению, активную работу. По объединению, точнее присоединению консерватории к православному институту, к тому времени поменявшему свое название на Поволжскую академию образования и искусств.
Была проведена масштабная пресс-конференция с участием руководства Тольятти и министерства культуры региона. Кроме этого, даны многочисленные интервью, в которых с большим пафосом и эмоциональной подачей рассказывалось о том, что именно теперь консерватория наконец-то действительно входит в новый этап развития. Именно он, этот этап, обеспечит по-настоящему полноценное развитие и совершенствование, по выражению одной из газет, консерватория обретает в лице православного института «новую гавань».
Уже тогда у всех профессиональных музыкантов и специалистов высшего образования в сфере музыкального искусства это вызвало шок и естественный вопрос: кому это пришло в голову? Но власти решили, и работа началась.
На упомянутой пресс-конференции один из журналистов спросил: при объединении консерватории и православного института консерватория должна быть ликвидирована? Министр культуры Самарской области Татьяна Мрдуляш совершенно категорично и конкретно ответила, что нет, никакой ликвидации не будет, это просто является «юридическим оформлением» присоединения консерватории к институту.
Кстати, совсем недавно в интервью «Российской газете» Татьяна Павловна сообщила:
– Хорошо, что удалось сохранить тольяттинскую консерваторию. В культуре, я считаю, очень важно поступательное, созидательное развитие, без резких рывков, переформатирований, закрытий…
Тем не менее, администрация Тольятти, как учредитель, решила консерваторию ликвидировать. На встрече профессорско-преподавательского состава Николай Ренц на вопрос о судьбе консерватории конкретно «рубанул»: никакого присоединения, только ликвидация.
В последнее время для усиления административного натиска использовали СМИ. Были опубликованы статьи, обличающие коллектив консерватории.
Что интересно, материалы написаны разными авторами, а фактура использована одна и та же. Кроме того, никто из «обличителей» даже не поинтересовался мнением руководства консерватории, что свидетельствует о заказном характере «расследований».
Итак, что же думает о сложившейся ситуации ректор консерватории, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, кандидат искусствоведения, профессор Евгений Прасолов.  

А где студенты?

– Евгений Николаевич, что сейчас происходит в консерватории? Я понимаю, лето, каникулы, и тем не менее.
– В настоящий момент идет процедура ликвидации консерватории, а студенты переводятся в другие вузы страны. Какие вузы? Это ведущие консерватории России – в Казани, Саратове, Нижнем Новгороде, Магнитогорске. Осталось буквально несколько человек, которые дооформляют документы.
– Значит, набора опять не будет. А в православный институт не переводятся?
– Нет, никакого набора в консерваторию, естественно, не будет. Что касается перевода студентов консерватории в православный институт – здесь вообще вышло какое-то недоразумение.
На встрече мэра со студентами консерватории, на которой я также присутствовал, Николай Ренц просто уговаривал ребят продолжить обучение, то есть перевестись в православный институт, и это обучение город будет оплачивать. И вот здесь самое интересное!  
Как может город платить за обучение студентов в православном институте, который не аккредитован по этой специальности?  Да никак!  Законом запрещено – переводить студентов в неаккредитованный вуз по этой специальности.
Об этом мы постоянно на всех уровнях говорили: невозможно перевести студентов консерватории в православный институт, но нас никто не слушал. И только в тот момент, когда все-таки два студента консерватории по семейным обстоятельствам согласились перевестись в православный институт – правовой департамент администрации Тольятти дал разъяснение…
– Очень интересно, что же он сообщил?
– Что администрация Тольятти не имеет права платить. Приехали…
На первый курс в православный институт подали документы… четыре абитуриента (при планируемых и без того всего 10 мест). Их прослушивали, но уровень будущих студентов не отвечает профессиональным требованиям, которые предъявляются при поступлении в консерваторию.
Кроме того, двое уже работают и, по их информации, не имеют возможности полноценного обучения. Просто руководство организаций, где они работают, обязало их подать документы для получения высшего образования. Значит, реально могут учиться только два человека.
– Какая маленькая получается в православном институте консерватория!
– Если придерживаться канонов высшего музыкального образования, то обучение невозможно, однако у авторов этой идеи другая задача. Хотя мне не понятно: каким образом руководство православного института будет выходить на аккредитацию этой специальности?
При поступлении в тольяттинскую консерваторию два года назад у нас был конкурс: на 25 мест – более 50 заявлений. Затем нам не дали разрешение проводить следующие наборы.
– Вам не дали, а здесь абитуриентов заставляют.
– Да. Кроме этого, одному из четырех абитуриентов – за сорок лет. Он работает на полторы ставки. В сорок лет довольно сложно полноценно учиться. Можно пройти курсы повышения квалификации. А настоящее обучение – это 5 лет систематических занятий. Кроме лекций, студент консерватории должен ежедневно заниматься на своем инструменте минимум 5-6 часов. И тогда какой-то будет толк.
Абитуриенты – хорошие ребята, они всё прекрасно понимают. К сожалению, не понимают очевидных вещей те, кто разрушил консерваторию и теперь хочет в другом вузе что-то похожее создать. Приведу слова Владимира Путина, который сказал их по другому поводу, но здесь они очень уместны:
– Так и хочется спросить тех, кто создал такую ситуацию: вы хоть понимаете теперь, чего натворили?

Как сверстать учебный план?

Вот если бы в Тольятти не было консерватории, тогда эти скромные ростки высшего музыкального образования надо, конечно, было бы приветствовать.
– А в Самаре нет консерватории?
– Нет. Там много лет пытались открыть такой вуз, но не смогли. Хотя областной центр со всеми вытекающими преференциями. Есть институт культуры с богатыми традициями, и то музыканты за высшим образованием уезжали в другие города. Кстати, много самарцев учились в тольяттинской консерватории. Так было всегда.
– А если ваши оппоненты после интервью скажут: да, 2-3 абитуриента – мало, но это прообраз будущей консерватории, новые ростки?
– Всё может быть… В православном институте в этом году планировалось 20 мест, затем квоту уменьшили вдвое. Реально приняли четверых: ударник, саксофонист, пианист и вокалист. Но как теперь сверстать учебный план? У пианиста уже на первом курсе должен быть фортепианный ансамбль, это два человека. Где второго взять?
– А преподаватель не в счет?
– Нет, должны играть два студента. У саксофониста и ударника должен быть оркестр. Его просто нет. Оркестр – это минимум 25 музыкантов. Или хотя бы ансамбль, а это минимум пять музыкантов.
По вокалисту. У них есть предмет – оперный класс, теперь называется: основы музыкального театра. В оперном классе должны быть представлены сопрано, меццо-сопрано, баритон, бас, тенор. Ну, пусть не все, хотя бы два-три голоса, а тут одна девочка, учившаяся до этого на аккордеониста. Вот как она будет этот предмет проходить?
В таких условиях выполнение учебного плана просто невозможно. Любая проверка Рособрнадзора это подтвердит со всеми вытекающими санкциями.
– Да… Как тут не вспомнить басню дедушки Крылова?
– Я несколько раз в этом году беседовал с мэром. У него всё благостно: студенты переходят в православный институт, следом за ними – преподаватели, здания и музыкальные инструменты тоже будут там. Внешне всё красиво, и подспудно возникает вопрос: и что вам еще надо?
Но вот контрвопрос: кто пойдет в непрофильный вуз? С другой стороны, по закону можно открыть консерваторию даже в сельскохозяйственной академии.
– Серьезно?!
– Да. Скажем, ректор сельхозакадемии очень любит музыку. Он приобретает необходимое количество инструментов, договаривается, что будет не клуб, а концертный зал на 300 мест, велит оформить документы и направить их в Рособрнадзор для получения лицензии. И ему формально не имеют право отказать! Вообще, должно быть два концертных зала: большой и малый на 50 мест. Каждый – с двумя концертными роялями. Еще должны быть лингафонный кабинет, компьютерный класс. Но это нюансы.
Рособрнадзору по большому счету всё равно: это сельхозакадемия или медицинский вуз, он лицензирует специальность – искусство концертного исполнительства. Вот у нас и открыли ее в православном институте, который теперь называется академией образования и искусств.
Кстати, я не хочу сказать ни одного плохого слова в адрес академии образования и искусств – это по-настоящему хорошее высшее учебное заведение, но оно – просто другое.
Иногда у меня складывается такое впечатление, что и сам ректор Дмитрий Лескин (образованнейший человек!) стал в определенной степени заложником сложившейся ситуации. Чиновники разных уровней придумали и «предложили» ему открыть эту специальность в академии образования и искусств, а он-то прекрасно знает, что отказывать вышестоящим структурам – себе дороже. Я действительно не исключаю именно такой ситуации…   
Вы спрашивали, почему туда не идут студенты? Отвечаю: им нужен диплом кон-сер-ва-то-ри-и! Они до консерватории окончили музыкальное училище, могут уже работать. Это взрослые люди, знающие, что хотят от жизни.
Соответственно, туда, в православный вуз, не спешат и наши преподаватели.
– Уточню: процесс ликвидации до какого срока продлится?
– 18 октября – наш последний рабочий день в этом учреждении. Власти, понимая сложность ситуации, всё делают в соответствии с законом. В том числе подаются списки в центр занятости. Но где и какую работу предложат в Тольятти, скажем, профессору Скрябиной или профессору Эстулину? В музыкальной школе? Их примут, если есть вакансии, но без категорий, то есть с самой низкой зарплатой. Как специалиста со средним профессиональным образованием.
– Почему?
– Потому что надо отработать там несколько лет, чтобы подать документы на первую категорию. В музыкальной школе нет такой должности, как профессор, а в центре занятости по закону должны предложить равнозначную занимаемой.
– В православный институт кто-то из консерватории перейдет?
– Несколько преподавателей, чтобы обучать четверых студентов. Мы не бросим их, ребят, желающих получить высшее образование. Но…
Приведу такой пример. Вот студент-ударник. Сколько нужно преподавателей для его обучения? Считаем: преподаватель по специальности, концертмейстер, который аккомпанирует, специалисты по сольфеджио, гармонии, истории музыки, инструментоведению и так далее. На четырех студентов нужно семь-восемь преподавателей. Такой учебный план, это не наша прихоть.
– Вот вам и трудоустройство!
– Но это только по два часа в неделю. Вот когда пять курсов в вузе, это нормальная загрузка для каждого преподавателя, а сейчас…

К вопросу о зарплате

– Евгений Николаевич, мы подошли к животрепещущей теме – зарплата преподавателей. Вас обвиняют, что получаете тут огромные деньги, цифры различные приводят.
– У меня в руках документы, опровергающие эти статьи. Есть ставки профессора, доцента, старшего преподавателя. Вот я называю вам среднемесячный заработок, подчеркиваю, профессорско-преподавательского состава консерватории: 8 300, 12 000, 24 000, 7 200, 21 400, 33 600 рублей и так далее.
– Чистыми?
– Нет, еще минус подоходный налог. А что утверждают СМИ? Цитирую: «зарплата административно-управленческого и вспомогательного персонала в среднем составляет 32 тысячи. Профессорско-преподавательский состав получает в среднем по 78 тысяч рублей». Какие 32 тысячи?! Какие 78?! Заказные фантазии…
Я догадываюсь, откуда такие цифры. Взяли среднюю ставку и ее просто озвучили. Но на полную ставку далеко не все сотрудники работают. Да, у профессоров ставка 78 тысяч. Только рассчитана она на студентов пяти курсов, а у нас один.
Приведу конкретный пример. Чтобы профессору Эстулину получать полную ставку, у него должно быть восемь студентов, а у Григория Эдуардовича их всего два. Иными словами, 78 тысяч делим на 4. Сколько получается? Меньше 20 000 рублей.
Только в это никто не вникает: ни чиновники, ни журналисты. Могу рассказать, откуда взялась такая ставка для профессоров. Это из указа президента страны. Там четко сказано, что зарплата профессорско-преподавательского состава любого вуза должна быть вдвое больше, чем установленная в регионе средняя зарплата в финансовом секторе.
– Как отреагировали ваши сотрудники на эти публикации?
– С иронией. Пришли ко мне и говорят: «Вот, оказывается, какие у нас хорошие зарплаты!»
– Чем лично вы, Евгений Николаевич, станете заниматься после 18 октября?
– Продолжу работать в православном институте. Я там и работал, но по совместительству.
Если уж, мягко говоря, консерваторию как самостоятельное учебное заведение доедают, мы со своей стороны попытаемся сохранить хоть что-то из богатого музыкального наследия там, в православном институте.
– Какие там музыкальные специальности?
– Музыкально-педагогический профиль, готовят учителей музыки в общеобразовательных школах.
– Эта специальность была или ее недавно открыли?
– Она существует пятый год. Я сам предложил ректору православного вуза открыть ее, кстати. Очень востребованная в городе специальность. А сейчас открыли две специальности: «искусство концертного исполнительства» (для музыкантов) и «музыкально-театральное искусство» (для вокалистов).
– И вот на две открытые специальности поступили всего четыре человека.
– Мне говорят: давайте год подождем, вдруг тогда будет больше абитуриентов. Давайте, я не против. Вдруг кто-то от безысходности придет. Но ведь из нынешних выпускников музыкального училища сюда никто не пришел, кто хотел получить высшее образование – уехал из города.
– В медицинском университете самым сложным считается второй курс. Обычно второкурсники либо сами уходят из вуза, либо их отчисляют за неуспеваемость. Наверняка в других профильных вузах тоже есть свои «опасные годы».
Это я к чему. Вдруг кто-то из четырех музыкальных студентов захочет бросить православный институт. Это же вызовет цепную реакцию: нет студента – не нужны преподаватели. Возникает вопрос: как должны учить первокурсника преподаватели, чтобы он не ушел из вуза?
– Я отвечу по-другому: это первокурсник должен учиться так, чтобы его не выгнали.
Тольяттинская консерватория всегда показывала самый высокий профессиональный уровень. И если уж изменилась ситуация, и консерватория как бы уходит под другую «крышу» (не по нашей вине, мы сделали всё, что зависело от нас для сохранения настоящей консерватории в Тольятти), мы и дальше продолжим развивать консерваторское образование в городе на радость нашим «доброжелателям». Консерватория была, есть и будет в Тольятти!   

В консерватории был Сергей РОСТОВЦЕВ