Завершился 13-й фестиваль «Премьера одной репетиции» в театре юных зрителей «Дилижанс». Он состоялся благодаря финансовой поддержке фонда президентских грантов и проекта «Тольяттиазота» «Химия добра». 
И, конечно же, благодаря большому вниманию и заинтересованности со стороны молодых театральных режиссеров и художников.   Ведь на сей раз фестиваль исследовал тему «Режиссер + художник» и проходил под девизом «Создаем миры». Два творца в тандеме создавали эскизы спектаклей, иногда локомотивом и даже инициатором этого создания выступал именно художник. 
Три из четырех постановок представлены столичными авторами, зато на единственный тольяттинский эскиз  –  «Эмиль Большая Голова» Алены Савельевой – большой зал был просто переполнен, не осталось ни одного свободного места. Алена постоянно участвует в фестивалях, в прошлом ее спектакль «Такие правила» стал победителем, у нее множество поклонников в родном городе.
Если бы «Дилижанс» мог взять в репертуар все четыре эскиза и сделать по ним спектакли, он бы обеспечил новинками все возрастные категории. «Не ежик» режиссера Анны Башенковой и художника Алины Алимовой (Москва) по пьесе Анны Богачевой ориентирован на самых маленьких, имеет возрастной ценз 3+. «Семь морей» Павла Кравеца и Екатерины  Ряховской (Москва) по мотивам японской сказки «Почему у медузы нет костей» – для детей постарше. 
«Эмиль Большая Голова» – тоже сказка, заявленная как «очень страшный спектакль» по пьесе Светланы Баженовой, созданная Аленой Савельевой в соавторстве с художницей Елизаветой Будко – для подростков. А эскиз «Осенняя скука» – по одноименной пьесе Николая Некрасова, его режиссер Александр Баркар (Луганск – Москва) и художник Юлия Пичугина (Москва) адресуют категории 16+.
Все эскизы не затянутые – не более часа, обсуждения зрителей и экспертов тоже прошли быстро, в основном за полчаса. Исключение составил лишь взрослый спектакль. Оказывается, чем непонятнее действие, тем больше оно вызывает размышлений и предположений на тему «что хотел сказать автор». Александр Баркар пояснил, что ему очень понравилась пьеса, якобы написанная поэтом Некрасовым на спор:
– Абсурд абсурдыч, как я люблю. Один из персонажей пьесы – Егор – у меня сразу ассоциировался с Егором Летовым. А кто лучше него передал в своем творчестве русскую тоску? Поэтому в спектакле используется музыка рок-группы «Гражданская оборона»...
И вместе с Юлией Пичугиной они воплотили на сцене нечто мрачное и... смешное. Для кого-то, естественно. Вместо комнаты в доме помещика художник создала в эскизе нечто вроде погоста. Обелиски с часами без стрелок и яркая красная дверь на заднике. 
Ласуков в исполнении Олега Андюшкина, конечно, великолепен, как и оба его напарника: Ирина Храмкова и Петр Зубарев. Они взяли на себя все остальные роли, что не очень-то противоречит замыслу драматурга. У него бедного мальчика хозяин кличет как попало: то Свечкиным, то Грибоедовым, то Растеряшиным. Мается главный герой от безделья, от грибов, добавленных в соус, от того, что прислуга сгноила на чердаке его шубу...
Персонаж Зубарева носит фрак и тюбетейку, говорит с азиатским акцентом, Храмкова появляется верхом на помеле: то она ворона на осеннем ветру, то бестолковая Анисья, не доглядевшая баринову шубу.
– Это модерн, – охарактеризовала постановку зрительница, – пожалуй, время таких классических постановок, как «Чайка», ушло...
Другие зрители признавались, что тягостное впечатление от атмосферы спектакля ассоциируется у них с сегодняшним днем: 
– Этот «абсурд абсурдыч» происходит сейчас вокруг нас... А когда персонажи надевают себе на головы верхние части от «надгробий», нам показалось, что это... телевизоры.
Особенно интересным для меня стало высказывание Константина Медведовского:
– Меня поразил образ... шубы. Это только мое мнение, но, может, это Россия? Эти клочки, обрывки, из которых аристократия, элита пытается собрать что-то. А может, это вся культура России, наша классика – Некрасов, Гоголь, Достоевский, которую театры, как моль, уже изъели до невозможности... Эти огрызки, с которыми можно играть только как с формой, утратившие свое прямое назначение, ставшие какой-то ветошью...
В обсуждении фестивальных эскизов принимали участие эксперты: художник из Москвы Юрий Хариков и постоянный участник, театральный критик из Санкт-Петербурга Оксана Кушляева. Юрий Федорович начал свое выступление с оценки зрителей, с которыми, по его мнению, «Дилижансу» чрезвычайно повезло:
– Я думаю, сегодняшний зритель – это явное свидетельство тому, насколько в каждом человеке сильно и неистребимо существует театр, который может гораздо больше сделать, чем любое другое явление природы...
Хариков пояснил:
– Я выступаю всегда с субъективной точки зрения, потому что другой в театре просто не существует…
Поэтому выскажусь и со своей. Безвременье, колесо сансары и прочая символика, кроме телевизоров, конечно, понятны. Но абсурд для меня во всех произведениях периода середины 19 века, особенно до 1861 года, один. Маются люди от безделья. А кто эти люди? Пришлось бы ему зарабатывать на хлеб насущный – он бы маялся, Ласуков этот? В общем, антикрепостническая направленность пьесы для меня считывается в первую очередь. 
Во-вторых, настораживает непонимание такими вот крепостниками-помещиками шаткости собственного положения, их зависимости от людей, обязанных просто, по-моему, испытывать к Ласукову законную классовую ненависть. Они, небось, специально шубу его сгноили. 
Вот так просто и прямолинейно, как и критикам-современникам, открылась мне суть пьесы. А весь остальной абсурд напридумывал режиссер. И еще: в фамилии Языков – ударение на втором слоге, ведь речь именно о поэте Николае Михайловиче идет.
Очень подробно и профессионально, как обычно, разобрала спектакль Оксана Кушляева:
– Некуда жить, нет ориентиров – в русской литературе много таких текстов. Есть такой казенный термин «возраст дожития».  Я сидела и думала, что и эпохи такие бывают. Неважно, тебе 20, 40 или 100 лет. В какую-то такую эпоху мы попали или не попали, по крайней мере, ее исследуем. Александр ее исследует через те эстетики, которые ему близки, в том числе через Некрасова, через Летова. 
Критик так же отметила, что в эскизе прослеживается клоунада, новый цирк: 
– Спектакль начался с текстового литературного театра, я думала, так и будет продолжаться. Но постановка  быстро преобразовалась в такую цирковую эксцентрику, странный сюр: человек внутри мира, даже своей комнаты, не управляет ничем. Он словно на грани сна и реальности, где сильнее его половица, лесенка, рукав, шуба...
Критик порекомендовала работать над эскизом именно в ключе эксцентрики, добавив только побольше «козырей в рукаве» и избавившись от «картонности готики»...
 
Надежда БИКУЛОВА 

Полностью материал читайте в печатной версии «Вольного города».