Суд Комсомольского района продолжил рассматривать дело оперуполномоченных Антона Лисового, Сергея Ежова и Мирзы Мамедова, обвиняемых в грабежах, кражах и превышении должностных полномочий.
Это заседание по накалу страстей не уступало телевизионным шоу на судебные темы. Родственникам потерпевшего Карена Нерсесяна и обвиняемых, сидящим рядом, очень непросто было удержаться от комментариев и эмоций. Особенно  родителям Нерсесяна, которые убеждены, что их сын уже год отсидел без вины. Восемь лет он получил за хранение наркотиков, а задержан был именно Лисовым, Мамедовым и Ежовым. Так вот, Карен утверждает, что наркотики ему подбросили опера, похитив у него более 30000 рублей, два телефона, ноутбук, часы и борсетку. Атмосфера была накалена до предела, в итоге из зала удалили мать, тетю и девушку Нерсесяна. Они, видя за решеткой Карена  и тех, кто, по их мнению, упрятал его туда, не смогли сдержать чувств.
Началось заседание с опроса свидетеля Евгения Лукьянова. Он рассказал, что в качестве понятого участвовал в задержании Карена Нерсесяна на улице Мира, 137. А вторым понятым был Дмитрий Хадачук. Кстати, его никто на процессе не видел - якобы уехал в Белоруссию, и найти там нет никакой возможности.
Поэтому Евгений Лукьянов выкручивался сам, рассказывая, как опера задерживали на улице человека, одетого во все темное. Что это был точно Нерсесян, Лукьянов не уверен. Интересно, что в более ранних показаниях рассказ Евгения Лукьянова начинался с момента досмотра Нерсесяна в кабинете. Что ездил на задержание, он не упоминал. Говорил, что о месте задержания  узнал со слов работников милиции.
- Почему, что мешало рассказать? Ведь с того дня прошло столько времени, а вы вдруг вспомнили, что ездили на задержание, даже точный адрес привели -- Мира, 137?
На этот вопрос гособвинителя Евгений членораздельно ответить не смог.   
Когда дело дошло до опроса обвиняемых, все, включая уважаемый суд и гособвинителя, фигурально выражаясь, схватились за головы. Настолько запутанными оказались показания подсудимых, которые они меняют уже второй раз, а Лисовой -- даже третий. Вот основные моменты.
Летом 2008 года было возбуждено уголовное дело в отношении Антона Лисового, Сергея Ежова и Мирзы Мамедова. Одно из главных правовых оснований - двумя сотовыми телефонами, похищенными у Нерсесяна, по очереди пользовались сами опера, их родственники и приятели.
 В присутствии адвокатов обвиняемые признались следователю, что задержали Нерсесяна в подъезде его дома 21а на улице Матросова, незаконно проникли в квартиру, забрали ноутбук и два телефона.  Теперь же они отказались от этих признательных показаний, объясняя, что дали их... под давлением сотрудников управления собственной безопасности (УСБ) ГУВД области. Для опытных оперов такая причина, как минимум, несерьезна. Если не сказать примитивна.
Мирза Мамедов рассказал, что 5 июня 2008 года его вызвали в УСБ, там же он увидел Ежова. Сотрудники службы ознакомили его с показаниями Лисового и добавили, что если он не будет говорить так же, то до самого суда просидит под стражей. В конце концов Мамедов сдался. Как ни странно, основным их требованием, по его словам, было не сознаться в преступлении, а дать больше информации о Кальченко (начальник отдела УВД города),  о его участии в этом деле.
 Лисовой и Ежов рассказали примерно ту же историю с небольшими нюансами. Лисовому,  например, сотрудники УСБ обещали по данному делу оставаться только свидетелем, поэтому он и  оговорил себя.
- Как же вы, работник милиции, могли верить, что останетесь свидетелем, признавшись в грабеже? - поинтересовалась гособвинитель.
Лисовой снова попенял на давление сотрудников УСБ. Ежов сказал, что поддался, так как угрожали потревожить семью, нарушив спокойствие разными обысками. Кстати, обвиняемые не могут назвать ни одной фамилии сотрудника УСБ, ссылаясь на то, что те часто менялись и не представлялись. Адвокаты якобы тоже не были в курсе, что подзащитные оговаривают себя, пытаясь избежать наказания.
Не в первый раз наблюдая за подсудимыми, слушая их сбивчивые показания, я не переставала удивляться нестыковкам. По словам Мамедова, пакет с серо-белым веществом он нашел в квартире Нерсесяна, а именно в плите. Ежов и Лисовой говорят, что обнаружили его в подъезде (лежал в рукаве одежды Карена), а изъяли в кабинете Центрального РУВД.
Подсудимые теперь утверждают, что не входили в квартиру Нерсесяна. Но вот вопрос: откуда они так хорошо знают расположение там вещей? Например, то, что ноутбук находился на столе возле телевизора, а не где-нибудь еще. И таких деталей много. В протоколах допросов трех оперов полностью совпадают описания жилого помещения Нерсесяна.
Еще существенный момент. Подсудимые вдруг вспомнили, что на задержание Нерсесяна ездили на скромных отечественных моделях: «четырнадцатой» и «семерке». А в материалах уголовного дела и в признательных показаниях самих оперов значится «Фольксваген-Пассат», на котором ездил Мамедов. Немаловажно и то, что еще полтора года назад задержанный Нерсесян в своих показаниях назвал именно эту марку автомобиля, которым управлял Мамедов и на котором его из Комсомольского района доставили в Центральное РУВД. Снова возникает вопрос: если Нерсесяна якобы задержали на улице Мира, откуда он мог знать, что у незнакомого ему Мамедова есть именно «Фольксваген-Пассат»? Кстати,  начальник отдела Евгений Кальченко приезжал тоже на иномарке - светлой «Тойоте-Королла». Для чего приезжал? Для координации действий своих подчиненных.
У суда опять появились вопросы к Кальченко, который уже давал показания в качестве свидетеля. По последней версии, Мамедов взял у Нерсесяна два сотовых телефона и «машинально бросил себе в сумку». Вспомнив о них только на следующий день, отдал Кальченко, а тот через некоторое время вручил Ежову. Сам Кальченко утверждал, что никаких сотовых телефонов подчиненным для служебного и личного пользования не давал.
Чтобы прояснить ситуацию, в суд  снова вызван начальник отдела УВД города, а также следователь Владимир Мурзинцев, который вел следствие и допрашивал всех подсудимых. Новое заседание должно состояться в среду.
Наталья ЗИМИНА