Внуков, говорят, любят больше, чем детей. Кто соглашается с этим, кто – нет. Я поняла, что это так, когда у самой появлялись внуки. Бабушкой стала не рано и не поздно – в сорок три года.
Лиза – моя первая внучка-красавица! Мама рожала ее, «перегуляв» время родов почти на две недели. Ну не торопилась Лизавета к нам. И когда она родилась, я очень волновалась, как там все прошло, все ли нормально. Позвонила знакомой акушерке, которая работала в этом роддоме:
– Люция, посмотри нашу девочку, все ли в порядке? Говорят, она плачет…
Она мне перезвонила и сказала, что все нормально, у нее просто ожог – оттого, что переношенная она! У меня от сердца отлегло. Слава Богу!
– Я на нее посмотрела и рассмеялась: так на вас похожа, только маленькая, в платочке! – заметила акушерка.
Лиза росла очень спокойной, как ее отец, – таких детей, наверное, не бывает. Одевают – она молчит, мама ее чуть не на голову ставит, чтобы натянуть штанишки – она молчит, глазищами огромными смотрит. Мама ее оденет, посадит и сама начинает причипуриваться. Обычно же как: сначала мамочка сама быстренько соберется, а потом одевает малыша, чтобы не орал и не вспотел. Здесь же – все наоборот. У нас даже есть такая смешная фотография: в коридоре, на фоне книжных полок от пола до потолка, сидит в комбинезоне Лиза – ждет, пока мама оденется…
Каждое утро начиналось с того, что внучка просыпалась, садилась в кроватке (или вставала) и улыбалась, как солнышко. А когда дети с внучкой переехали в соседний дом, в бабушкину квартиру (мы маму к себе забрали, чтобы молодые отдельно жили), у нас словно солнышко забрали… Тоска без нее, хоть вроде и недалеко они.
Но Лизонька ночевала у нас часто. Когда подрастала, оставалась все такой же славной и смешной. Помню, ей год-полтора было, спали они в зале. Дверь уже открыта, но они еще не встали, я мимо из ванны иду, Лиза и спрашивает:
– Ты что, башку мыва?
– Нет.
– А что вохматая такая?
– Не расчесалась еще, – смеюсь я.
– Ну васчешись!
Это «вохматая такая – васчешись» прямо прижилось у нас, и на работе потом, если кто-то сильно «распушится», использовалось со смехом.
Однажды маленькую Лизу мы сводили в церковь на причастие. Она поразилась, ей все понравилось: и снаружи, и внутри. Через какое-то время гуляем с ней во дворе нашего многоэтажного дома и слышим – петушок поет. Пошли его искать, пришли в частный сектор, а там – роскошный коттедж, окруженный узорчатым кованым забором.
Лиза посмотрела и изрекла:
– Церк?
Я смеюсь:
– Нет, не церковь!
Но, надо отдать ей должное, очень похоже! И вообще, Лиза – очень светлая девочка…
В церковь я по воскресеньям хожу, на первую службу, это очень рано – в 7 утра. Если на исповедь – еще раньше, а зимой и темно, и холодно. Так эта малышка с вечера просила взять ее с собой.
Я пытаюсь ее отговорить:
– Поспи, я быстро приду, с дедой побудешь. На улице мороз!
– Нет, я с тобой!
Муж меня ругает:
– Не смей ее будить в такой мороз!
Утром встала тихонечко, чтобы никого не разбудить, одеваюсь в ванной. Лизавета  обычно спит – не разбудишь, а тут топает ко мне в ванную, глазки еще не открылись, и чуть не плачет:
– Ты почему меня не разбудила?
Я давай опять отговаривать: на улице мороз под тридцать градусов, как тебя вести? А она собирается и – всё!
И идем с ней. Стоим на остановке, я ее от ветра загораживаю, а ветер морозный, аж слезки из глаз вышибает, и они замерзают… Вот такая она маленькая христианочка.
Сейчас Лиза уже большая – двенадцать лет. Когда у нас ночует, ходит со мной в храм, а если ее долго нет на службе, прихожане интересуются, где она, все ли в порядке? Слава Богу, все в порядке!
Теперь у нас еще два внука – двойняшки Миша и Матфей. У нас ни у кого в ближайшей родне двойняшек не было, и у Светы тоже. И вот родились эти светлые мальчики! Света ведь не беременела с полгода, и Максим просил у Бога, чтобы он даровал им детей. А Бог милостив и дает просящему, вот и нам даровал это чудо!
У мальчиков, правда, с речью было не очень хорошо, как и у всех двойняшек-близняшек. Вернее, они хорошо говорили, но на своем языке. Я раньше читала, что у таких деток свой язык, но не верила, а теперь подтверждаю: это так. Они и нас на свой язык переиначивали, а иногда, смеха ради, и мы «по-ихнему» выдаем! Когда малышатам года по два было, говорю Мише:
– Зови брата кушать!
Он кричит:
– Мафей, топ-топ ням-ням!
Я смеюсь:
–Ты правильно говори, нечего переводить на свой язык!
Хохочет в ответ. А Матфей уже топает, услышав зов брата.
В отличие от Лизы, которая росла очень спокойной, эти – с характером, маленькие мужчины. Помню, как-то мальчики что-то не поделили (им уже по три годика исполнилось) и Матфей стукнул Мишу – мы его поругали:  нельзя же братьям драться, надо теперь прощения просить. Миша обиделся и ушел в другую комнату, сел, насупившись, на спинку дивана. Матфей к нему подошел, попросил прощения. Миша на него даже не посмотрел. Матфей еще раз попросил прощения, а потом и говорит:
– Миша, ты меня лучше прости, а то я тебя еще стукну!
А вот еще случай. Тогда внучата ночевали у нас с дедом. А потом папа с мамой приехали и звонят:
– Выходите, мы пойдем шашлык делать (а у нас там чудесный такой лесной островок).
Мальчишки только что встали после «тихого часа», и я им говорю:
– Надевайте носочки, пойдем на улицу – мама с папой приехали.
А они не торопятся, я им снова:
– Одевайте быстрее, а то мы с дедом уйдем!
Матфей нахмурился и говорит:
– Ты сумасшедшая!
– Что?!
Молчит.
– Проси прощения и иди скорее, я тебе помогу носочки надеть. Но больше так не говори!
Сел ко мне на колени и выдает:
– Прости… Вот ты мне носочки наденешь, и я тебе скажу, что ты сумасшедшая и прощения просить не буду!
Ну что тут скажешь? Изо всех сил стараюсь не смеяться. Характер!
По утрам я им делаю свежевыжатый сок из свеклы, моркови и яблочка, а осенью еще добавляю петрушку и укроп. Соковыжималка стоит на окне, а в углу, рядом с окном, у меня висит молитва «Отче Наш». Мальчикам уже по четыре года, они спросили:
– Что это?
Я им прочитала ее и объяснила, что это самая главная молитва.
– А почему? – спрашивают.
И вправду – почему? И тут же Миша выдает:
– Потому что про хлеб!
А Матфей:
– Потому что про боженьку!
Я им всегда внушаю, что хлеб – всему голова, что им нельзя играть, что Боженька все видит. И – вот: потому что про хлеб, потому что про боженьку... Вот так в них прорастают наши слова, вот так в них видишь себя.
Как-то спускаемся с ними по лестнице (мы живем на третьем этаже), окна на лестничных клетках расположены низко и огорожены, они туда заглядывают и говорят:
– Боже упаси!
Меня аж смех разобрал, я себя услыхала в детских устах. Оказывается, когда высоко, страшно или опасно я говорю «Боже упаси!», а ведь раньше за собой этого и не замечала, пока от внучат не услышала.
Как-то папа повез нас в кафе, мы сели, заказали вкусняшек, малышата быстро освоились. За соседним столиком две девочки 8-10 лет с мамами отмечали победу на песенном конкурсе. Сделали из трубочек для коктейлей мостик и уже все вместе играли. Девочки начали напевать, потом все громче и громче, да так профессионально! Поют-пританцовывают. Не зря победили на конкурсе! Когда закончили петь, весь зал им аплодировал. Малышата во все глаза на них смотрят – понравилось им очень!
На следующий день утром повезли их в церковь на причастие. Сели в машину, едем, а Миша говорит:
– Я в ресторан хочу!
Мы так и прыснули все! В ресторан ему! И смех, и грех!
В церковь приехали, стоим ждем, в храме тихо, врата закрыты, полумрак, только свечи горят. Причастники стоят ждут, когда вынесут чашу, мы слева, впереди (младенцев всегда первыми причащают). И в этой тишине Матфей громко так, жалобно закричит:
– Я кушать хочу! Я голо-о-о-дный !!!
Я ему тихонько говорю:
– Смотри сколько людей, все кушать хотят.
Он оглянулся, посмотрел и закачал головой:
–Не-е-ет!
Стоящие рядом заулыбались.
Мы с мужем вместе уже 37 лет и каждый Новый год встречаем всегда хорошо, даже если вдвоем. Нарядим елочку, накроем стол, зажжем свечи, включим телевизор, загадаем желания – как положено, в двенадцать часов, потанцуем. Спать ложимся после трех часов, и нам не скучно.
Но этот год стал самым лучшим из всех: с нами его встречали внуки, наши мальчики. Папа малышат простыл, и мы забрали их к себе, чтобы не заразились. Мальчикам по четыре года, поэтому спать легли в половине двенадцатого: смотрели мультики, хоть обычно ложимся в девять, в половине десятого – Новый год! Слышу, как народ повалил на улицу, пускают фейерверки, а я… самая счастливая лежу и слышу, как рядом со мной сопят носиками два самых любимых человечка на свете. Справа меня обнял Матфей, а слева – Миша…
Обычно лягут с двух сторон, обнимут и гладят меня. А если чувства переполняют эти маленькие сердечки, то руку мою возьмут и поцелуют, то в щеки меня расцелуют, скажут:
– Ух, баба Лена, как тебя любим!
Я целую их в светлые макушки и говорю:
– А как я вас люблю, мои золотые!
Прижмутся крепко-крепко и засыпают, а я лежу и думаю, что вот оно, счастье… Только Лизоньки моей не хватает. Ее мама с папой развелась и не отпустила к нам.
По утрам я за всех молюсь. Малышата в это время тихонько играют возле меня или смотрят мультики в зале. Чтобы звуки мультфильмов не мешали мне беседовать с Богом, я закрываю в спальню дверь. В это утро я уже помолилась, и мы сидим завтракаем. Миша немного поел и ушел. Лиза (она к нам пришла после Нового года), Матфей и я сидим на кухне, деда ушел по делам. А Мишу не видно и не слышно, и тут мне вспомнились слова: «Чем тише ведут себя дети, тем дороже обходится ремонт». Я говорю:
– Пойду посмотрю, где Миша, что-то очень тихо…
Лиза пошла со мной. Дверь в спальне закрыта, но через стекло в ней мы увидели, что Миша стоит перед иконами и молится, слышно, что читает «Отче наш». У меня комок в горле. Говорю:
– Лиза, его же никто не заставлял. Он сам…
У Лизы тоже слезы в глазах. Дочитал, перекрестился, поклонился. Как взрослый.
Мы подошли, я его обняла, поцеловала:
– Мишенька, ты молился?
Он:
– Я «Отче наш», что запомнил….
А запомнил хорошо. Мы вечером, перед сном учили с ними эту молитву, это малышата попросили меня научить их главной молитве. А вечером они уже вдвоем встали перед иконами и хором читали «Отче наш», а мы с мужем смотрели и мысленно благодарили Бога за этих детей.
Вот так подрастают внуки, каждый день принося смех, радость и счастье в нашу жизнь. И понимаешь, что жизнь бесконечна, что мы – продолжение наших родителей, а наше продолжение – в наших детях и внуках. И каким будет это продолжение – зависит от Бога и от нас…

Елена ЛОГАЧЕВА,
Центральный район

20 (1097) 27.05.16