Сотрудники ФСБ пришли к дому в частном секторе Жигулевского моря утром. Вместе с ними были оперативники уголовного розыска и понятые. Игорь Семочкин совсем не ожидал таких гостей, но деваться было некуда – они предъявили постановление суда на проведение обыска.

– У вас есть какие-либо предметы и вещества, запрещенные в свободном обороте на территории России? – спросил сотрудник ФСБ.
Семочкин чуть помолчал, вероятно, взвешивал: говорить или не говорить. Он понимал, что ситуация складывается не в его пользу. Ведь если пришли в дом с обыском, значит, информация у них есть, и найти схрон – дело времени.
– У меня на втором этаже оборудован тайник, ниша в полу, там оружие, запчасти и боеприпасы…
Поднялись на второй этаж в комнату, которую хозяин дома называл своим рабочим кабинетом. Там в дальнем углу у стены стояла тумбочка, Семочкин ее отодвинул, поднял ковер и деревянный щит. В нише лежало оружие: пистолеты, револьверы, магазины от автомата Калашникова и много патронов разного калибра. А еще разные фрагменты: стволы и затворы.
Позже эксперты подтвердили, что всё оружие пригодно для стрельбы. В том числе раритетный наган 1916 года. На нем даже надпись сохранилась: «Тульский Императора Петра Великого оружейный завод». А на одном из пистолетов ТТ есть пятиконечная звезда с цифрами 1940.
На первом этаже дома под лестницей стоял металлический ящик, в нем хранились шесть карабинов и ружей, а также 21 коробка с патронами. Там же лежали шесть лицензий на оружие, то есть разрешений.
Встал естественный вопрос: откуда у подозреваемого такой арсенал? Семочкин рассказал, что оружием интересуется чуть ли не с детства, даже занимался стрелковым спортом. В разное время работал заместителем директора в станции технического обслуживания «ВАН», в той же должности – в спортивно-стрелковом клубе «Ловчий+» и директором оружейного магазина «Глухарь».
Был хорошо знаком со старшим оперуполномоченным управления собственной безопасности МВД. Якобы именно офицер двадцать с лишним лет назад привез ему на работу в СТО алюминиевый бидон с патронами и оружием. С просьбой – проверить, «нормальные» ли они. Cемочкин проверил и сказал, что пистолеты пригодны для стрельбы.
Тогда оперативник якобы сказал:
– Отдаю тебе это на бессрочное хранение. Спрячь в надежном месте. Не бойся, никто тебя не тронет!
Семочкин бидон спрятал в подвале СТО, где хранил его лет семь, до тех пор, пока не продал станцию техобслуживания. Оружие и патроны он потом перевез в строящийся дом, где сам оборудовал тайник. В 2002 году оперативник погиб в ДТП, случилось это по дороге в Москву.
– Я к тому времени подружился с другим офицером из службы собственной безопасности. Про бидон ему не рассказывал, всё гадал: знает про секрет или нет? Вдруг он приехал и привез маленький пистолет Макарова и 44 патрона к нему. Попросил убрать куда-нибудь. Я убрал…
Странная была дружба у подозреваемого с сотрудниками особой службы МВД, очень странная. Оперативник ФСБ спросил, откуда у него патроны к винтовке Мосина. Причем солидное количество – 100 штук.
Необходимо пояснить, что трехлинейку выпускали в России с 1892 года с разной длиной ствола: пехотную, драгунскую, казачью, карабин, а потом – снайперскую. На войне, особенно в гражданскую и отечественную, была чуть ли не основным оружием. Даже у самого известного тольяттинского поэта Юрия Панюшкина в стихотворении про ополченцев сорок первого года есть такие строчки:
Хороша в бою винтовка Мосина,
Плохо, что одна на пятерых.
И еще штрих. Ополченцы ДНР в 2022 году имели на вооружении именно эти проверенные временем винтовки.
Но вернемся к показаниям Семочкина. Он сообщил, что 20 лет назад вполне официально в оружейном магазине приобрел винтовку Мосина, затем через некоторое время ее продал. А про патроны забыл. Так они в тайнике и лежали.
Еще у него спросили, кто занимался переделкой пистолетов, в том числе австрийского «Глока». Игорь заявил, что не знает, мол, какими пистолеты привозили, такими и хранил. И подчеркнул, что хранил бесцельно. Эта оговорка свидетельствует, что он хорошо изучил действующий Уголовный кодекс.
В суде обвиняемый в целом подтвердил свои показания, лишь менял какие-то детали, рассказывая, как с оперативником выезжал на полуостров Копылово – пострелять из пистолета. Приговор не очень суровый – три года колонии поселения и уничтожение содержимого тайника.
А что будет с его шестью карабинами и ружьями, которые приобретены вполне официально? По мнению практиков, либо их не вернут подсудимому, либо, скорее всего, заставят продать в определенный срок, аннулируя лицензии.

Сергей РУСОВ