В понедельник, 17 августа, у главного редактора газеты «Вольный город», члена Союза журналистов России Сергея Русова юбилей. На этой неделе он сдал материалы в номер и загон (в будущие номера) и ушел в отпуск.
– Хочу избавить вас от необходимости говорить юбиляру красивые слова. И вообще, надо немного отдохнуть, – с улыбкой пояснил главред на редакционной планерке.
От интервью сначала наотрез отказался, потом остыл и все-таки согласился. Но поставил условие – без этого не может – задавать нестандартные вопросы.
– Сергей Анатольевич, почему вы не ведете блог, не участвуете на сайтах в обсуждении разных проблем?
– Я много лет – с прошлого тысячелетия – веду правоохранительную тематику. Это выработало во мне определенную закрытость, что не раз позволило избежать после публикаций, скажем так, ненужных последствий. Герои, точнее антигерои моих материалов, их родственники – люди разные, есть очень мстительные, готовые разбить зеркало.
– Какое зеркало?
– Помните: неча на зеркало пенять, коли рожа крива. Газета – это зеркало.
Что касается блога, то свой творческий ресурс я вырабатываю в газете. Какой смысл рваться на два фронта? Можно, конечно, делать, как другие: я выпил кофе и подумал, я посмотрел на солнце и вспомнил, я прочитал бегущую строку и решил… Многие блоги – это постоянное информационное селфи, где в самом центре автор с охами и ахами. Кому это интересно? Кроме того, блогеры часто берут информацию из газеты, то есть у нас, работающих на земле. Очень часто паразитируют.
То же самое – с многочисленными сайтами, владельцы которых преследуют сугубо корыстную цель: заработать денег. Им часто не важно, как. И в этом вы предлагаете участвовать? Тратить свое время на обсуждение выдуманных историй? Увольте! Есть «Вольный город», его и надо насыщать интересной информацией, заставляющей читателей думать и сопереживать.
– Вам приходилось обманывать людей?
– Хороший вопрос… Я всегда стараюсь сделать то, что обещал. Если не получается по какой-то причине, обязательно говорю об этом человеку. А чтобы сознательно врать…
Был один случай. В городе поймали серийного маньяка Олега Рылькова, был такой гад, который принес горе не одной тольяттинской семье. Искали его долго, я чуть ли не в каждом номере газеты писал об изворотливом убийце, предупреждая читателей о реальной опасности. Сложность была в том, что не знали, кто это и где в очередной раз выйдет на «охоту».
Когда все-таки задержали, а потом арестовали, Рыльков стал давать показания, и оказалось, что преступлений больше, чем предполагали. Я, задействовав свои связи, через следователя спросил маньяка, согласится ли он на интервью.
– Маньяк долго думал?
– Неделю. Через следователя он передал, что согласится ответить на мои вопросы, если получит свежие газеты, копченую колбасу, сигареты и радиоприемник. Теперь я размышлял неделю, как поступить: принести убийце и насильнику еду после того, что он делал со своими жертвами, или отказаться от эксклюзивного материала?
– И как вы поступили?
– Неоригинальный вопрос.
– Вы согласились на его условия, чтобы плюнуть убийце в лицо? Нет, чтобы посмотреть в его глаза, а потом об этом написать?
– Уже лучше. Мне было интересно с ним поговорить и сравнить с Чикатило. Я в свое время, когда учился в Ростове-на-Дону, долго общался с журналисткой, которая писала книгу про Чикатило и часто с ним дискутировала на разные темы.
Я купил несколько пачек самых дешевых сигарет, взял свежие газеты и пришел в кабинет следователя. Он в свою очередь, просмотрев газеты, что-то отложил в сторону, мол, это арестованному не надо. В итоге Рылькову досталось всего три номера, в том числе с моим материалом о нем. Точнее, о его матери, которая отказалась от такого сына.
– Интересно, как отреагировал маньяк на отказ матери? Он об этом знал?
– Нет, не знал. Следователь потом рассказал, что Рыльков расстроился и даже впал в депрессию.
Беседовал я с серийным убийцей в присутствии следователя (таково было условие правоохранителя). Рыльков, когда его ввели в кабинет, первым делом спросил, принес ли я то, что он просил. Я ответил, что принес. Вот в тот момент я солгал или нет, как вы считаете?
– Нет… А может, наполовину?
– У маньяка был другой ответ. Когда мы побеседовали и я отдал приготовленный пакет с сигаретами и газетами, он заглянул внутрь, а потом со вздохом сказал:
– Знал же, что меня надуют…
Это была сиюминутная реакция, а в принципе такие преступники  тщеславны, им хочется внимания прессы. Рыльков, я думаю, согласился бы побеседовать и без «грева», только надо было подольше подождать.
– Сергей Анатольевич, это правда, что вы были в камере смертника?
– Я был в камере со смертником, убившим двух людей. В сызранском следственном изоляторе есть специальный блок, где держали особо опасных преступников, приговоренных к высшей мере наказания.
– У нас же мораторий на смертную казнь?
– Вот их и держали в особом блоке. Из тринадцати приговоренных я выбрал, естественно, тольяттинца, беседа прошла спокойно. Правда, администрация изолятора, чтобы не допустить захвата заложника, то есть меня, велела на смертника надеть наручники, а за спиной поставила охранника-каратиста.
Знаете, как в народе зовут сызранский изолятор? Катькина тюрьма, ее построили при известной императрице. Мне там место показывали, где в свое время приводили в исполнение смертные приговоры. А вообще я был в качестве репортера во всех колониях области, даже в двух женских, колоритные получались репортажи. Даже с Михаилом Кругом познакомился на зоне.
– Он там сидел?
– Выступал с концертом, а подручные шансонье передавали «грев»: продукты, сигареты.
Однажды, в начале девяностых, в колонии № 16 назрел бунт, и я выступал одним из парламентариев. В зоне мы провели почти сутки, убедив противоборствующие стороны пойти на компромисс: администрация не вводит спецназ (подразделения уже стянули к Федоровке), а осужденные отказываются от бунта и не жгут помещения. 
Много чего было за эти годы: я выезжал с опергруппой на задержание преступников, на место убийства, работал с оперативными материалами, отстаивал в суде свою правоту. Меня несколько раз вполне серьезно звали на работу в уголовный розыск, причем приглашал начальник УВД города. Но я журналист-трудоголик.
– У вас, наверное, юридическое образование?
– Нет, у меня юридическое призвание. Я окончил два известных в стране вуза, став дипломированным журналистом и политологом.
– А кем вы в детстве мечтали стать?
– Известным поэтом, удачливым археологом, прозорливым сыщиком. Журналистика вобрала в себя элементы этих профессий, наложились и особенности характера: строптивость, энергичность и склонность к анализу.
– Строптивость?
– Найдите синоним, если не нравится это слово, но дух строптивости всегда живет во мне. «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал», – это про меня.
– Это ваше любимое выражение?
– Мне больше нравится другое: сидящий в колодце видит только кусочек неба. Оно напоминает мне, что нельзя успокаиваться. Когда я чувствую, что недостаточно дипломатичен, то говорю себе: собираясь переплыть реку, не ругай мать крокодила. Когда приходится отказываться от скользкой рекламы, а деньги на выпуск газеты нужны всегда, то вспоминаю изречение древних римлян: орел за мухами не гоняется.
– Коллеги утверждают, что вы способны предсказывать события. Сами один раз убедились…
– Не знаю, в чем вы убедились, но мне сложно объяснить механизм появления некоторых мыслей. Иногда я беру сделанные полосы, чтобы их подписать, и сразу как бы загорается красная лампочка: здесь есть ошибка. Проверяю – действительно есть. Один раз посмотрел – нет, второй раз – нет. Ну, думаю, подвела интуиция. В третий раз пробежал глазами по тексту – есть.
Утром еду с водителем на работу, и как бы ниоткуда мысль: сегодня попадем в ДТП. Думаю, глупости какие. Говорить водителю не стал, зачем напрягать человека своими внезапными предположениями.
День прошел нормально, а после работы нужно было срочно отвезти документы в офис деловых партнеров. Водитель поехал туда один, я решил его не ждать и вызвал такси. Таксист попался бесшабашный, мы объезжали пробки по обочинам и дублерам, даже кого-то подрезали. Но обошлось без происшествий.
Я приехал домой, через полчаса звонок. Смотрю, звонит редакционный водитель:
– Сергей Анатольевич, у меня дорожное происшествие. Я не пострадал, только машина повреждена. С вашей стороны. Моей вины в ДТП нет…
Вот что это? Предчувствие? Обострившаяся интуиция? Почему действует не всегда? Были случаи, когда ничего не подтверждалось. Поэтому я стараюсь не делиться с коллегами и родственниками такого рода мыслями. 
– Вы человек достаточно закрытый, мало что известно про ваших близких родственников. Где они работают, чем занимаются?
– Жена – логопед высшей категории, старшая дочь – журналист, младшая – студентка главного медицинского вуза страны, учится на бюджетном отделении. С результатами ЕГЭ – 290 баллов из 300 возможных – ей были открыты двери практически всех университетов России. Она выбрала первый мед, где преподают авторы учебников и ведущие известных программ вроде Малышевой.
Старшая дочь замужем, собирается в декретный отпуск за вторым ребенком. Наша внучка через полмесяца пойдет первый раз в первый класс.
Другие родственники занимаются разными делами: есть правоохранители, предприниматели, юристы, студенты. Один племянник – старший офицер контрразведки, другой – преподаватель. Причем преподает в крупном университете ЮАР физику на английском языке. Кандидат физико-математических наук, пишет докторскую диссертацию, а его жена – кандидатскую.
Есть родственники в Москве, Казахстане, Германии, на Украине, но с ними связь практически не поддерживаем. Почему? Так сложилось. Лично мне жалко времени на пустые разговоры о погоде, ценах и соседях – это отвлекает от работы.